Ночная ведьма

С Василием в дом вошли громовые раскаты голоса и громкий стук дверей. И за этот шум Павел полюбил дядю, хотя тот не баловал племянника ни лаской, ни поцелуями, малыш никогда не сидел на дядиных коленях, даже дядина рука ни разу не прошлась по волосам мальчика. Любовь Василия к племяннику была целомудренной, как у великих отшельников, она выражалась не напрямую, а исподволь и порой проглядывала в упреках. Другой любви Павел не знал, но это было лучше пустоты, возникшей после смерти отца. Правда, отец не так уж часто появлялся в жизни сына, но каждое его появление было оглушительным. Он вваливался в дом с грудой дефицитных товаров: телевизором, видеомагнитофоном, микроволновкой или электрочайником, — а мать взирала на эти вещи с опаской, будто те могли принести беду. Потом на многие недели отец исчезал.

В ­какой-то момент мать поняла, что сын начал забывать отца, смирилась с этим и перестала плакать.

Василий прожил с ними несколько недель. Уладив похоронные дела, он выждал, когда его сестренка оправится, племянник начнет играть шумно, как и подобает малышам, — и уехал…

Не один час Павел прикидывал, как бы ему исчезнуть с радаров, и наконец принял решение. Он не станет отвечать на звонки и сообщения, и о нем постепенно забудут. Не заходя домой, с тем, что есть в его рюкзачке, он рванет на вокзал и купит билет до Ростова-на-­Дону, махнет за тысячу с лишним километров к югу от Москвы. Т­ам-то и жил его дядя, единственный человек, которого Павел сейчас был в состоянии терпеть.

Павел включил мобильник только один раз, в поезде, чтобы предупредить Василия о своем приезде и прочесть эсэмэску Владимира, бывшего Ирининого парня: «Я жду денег». Павел нахохлился, втянул шею в воротник. Впервые в жизни у него не было ни слов оправдания, ни ценных идей.

Глава 11

Авиабаза в Энгельсе,

февраль 1942 года

Спустя три ночи учебных полетов, за неделю до проверки инструктором-­экзаменатором, Аня налетала уже не меньше пятнадцати часов, все в темноте, что осложняло задачу. Они тренировались без передышки, взлетали, садились, снова взлетали. При малейшей возможности девушки старались урвать хоть полчаса сна, то прогуливая тайком занятия по навигации, то опаздывая на теоретический курс под предлогом, что заблудились на территории.

Софья проводила тренировки на пределе Аниных возможностей, ставила подругу в труднейшие ситуации, но Аня обучалась быстро, ее вели верный инстинкт и твердая целеустремленность.

После испытаний первой ночи Аня научилась разворачиваться, удерживая самолет на заданной высоте и скорости, подниматься и спускаться. Еще она тренировалась оценивать скорость машины по напору встречного ветра. Ночью, говорила ей Софья, надо уметь летать по ощущению, почти вслепую. Аня без устали нарезала круги над аэродромом: взлет, поворот на девяносто градусов на высоте ста пятидесяти метров, подъем до трехсот метров, новый поворот на девяносто градусов и полет с попутным ветром, еще два поворота под прямым углом и посадка. Каждую ночь час за часом она повторяла одни и те же маневры, совершая посадку и сразу же взлетая вновь.

Еженощные пятичасовые тренировки дали отличный результат. Зима выдалась особенно холодной и суровой, и Аня смогла освоить взлет при боковом ветре, посадку на обледенелую полосу или на заснеженное поле.

Аня не отступала ни перед какими трудностями, к большой радости Софьи, которая чувствовала, что ученица становится все увереннее и отважнее.

Софья даже подумывала перейти к фигурам высшего пилотажа, которые Аня так тяжело перенесла во время ее боевого крещения.

— Сначала тебе надо освоить основные фигуры, «бочку», мертвую петлю и штопор.

Все, что проделывала Аня до сих пор, казалось ей лихими трюками. Но, узнав с удивлением и радостью, что есть фигуры куда сложнее, она ринулась навстречу новым ощущениям.

Софья руководила ученицей со штурманского места, выкрикивая советы, поощрения и вечные указания: «Еще раз», «Следи за скоростью», «Держи высоту!», «Слишком быстро, сбрось».

— Нужен прямолинейный ориентир, чтобы по отношению к нему держать вертикаль, — предупредила Софья этим вечером. — Что ты предлагаешь?

— Мост между Энгельсом и Саратовом, — тут же ответила Аня.

У них не было возможности изучить местность днем, и единственным ориентиром, заметным в темноте среди заснеженных просторов, был мост между Энгельсом и Саратовом — белая полоса над черной змеистой лентой Волги.

Первая попытка получилась слишком медленной, вторая — суетливой, третья — неровной, поскольку Аня вдруг испугалась, но дальше она стала действовать более осознанно.

— Ну, возвращаемся. На сегодня хватит.

Приземлилась Аня лишь со второй попытки. Первая окончилась бы катастрофой, если бы Софья не завопила и не помогла выправить ситуацию. Когда мотор умолк, Софья перевела дыхание. Обучать пилотированию ночью было невероятно трудно. Когда девушки шли в казарму, Софья заметила разочарованную физиономию подруги: насупленные брови и сердитый взгляд.

— Что с тобой, Аня?