Ночная война

– Не дождетесь… – замотал головой сержант. – На Бога надейся, но сам не плошай! Думал не доберусь, товарищ лейтенант. Забыл, где этот чёртов сельсовет, хоть у немцев дорогу спрашивай. До них деревня, как деревня была, а как фашист пришёл – всё иначе стало. Хорошо, что Лёха Кошкин издали меня заприметил, семафорил как сумасшедший…

– Ты в дымоходе отсиживался, Александр Иванович? – Шубин с интересом разглядывал сержанта.

Тот смутился:

– Не скажу, товарищ лейтенант. – Смеяться будете. Приятно, конечно, что вы моё имя с отчеством помните, но всё равно не скажу.

– Ладно, сохрани свою тайну, после войны в мемуарах опишешь. Больше никого не видел?

– Стреляли где-то, – Уфимцев продолжал смущаться. – Немцы гуськом по переулкам бегали, решил, что за мной, но кто-то тут ещё партизанил. Вы не волнуйтесь, товарищ лейтенант, придут, если живы будут.

– Хорошо, сержант. Располагайся, будь как дома. Эй, вы двое, смените кто-нибудь Кошкина, пожалейте парня.

В полку продолжало прибывать: первым в подвал спустился какой-то чёрненький чумазенький чертенок, стал озираться, недоверчиво щуря глаза.

– О-па, уголовник наш подтянулся, – прокомментировал Герасимов.

– А в морду за гнилой базар? – оскалился Генка Шуйский. – Товарищ лейтенант, скажите ему, что никакой я не уголовник. Самоотверженно трудился в шахте, даже в комсомол чуть не вступил. Подумаешь – несколько приводов в милицию, ну с кем не бывает?

– Да ни с кем из наших такого не бывало, – фыркнул Серёга. – Люди как люди выросли, кто-то даже жениться успел.

– И где тебя носило, товарищ Шуйский? – поинтересовался Глеб.

– Вот именно, боец, – поддакнул сержант. – Нормальные люди либо здесь, либо погибли.

– Вам правду сказать? – оскалился Шуйский. – Или как всё было на самом деле? Да ничего увлекательного, я в какую то яму грохнулся, когда за мной два здоровенных Ганса погнались: одного я на излёте снял, когда он ко мне в яму метнулся; другой сам оступился, на нож горлом напоролся.

– Врёшь! – хмыкнул сержант. – Ты ведь, горазд приврать, Генка. Мы всё равно твои слова не проверим…

– А у меня доказательства, – Генка с обиженным видом закатал рукав. – Смотрите, часы «Звезда», снял с фашиста.

– Какие часы? – изумился Глеб, разглядывая вполне советский циферблат.

– Так это «Звезда», – смутился боец. – Завод ЗИМ их кажется производит: то ли в Пензе, то ли в Саратове… У нас пацаны в посёлке такими щеголяли. Фриц наверное с нашего командира снял, а я с фрица. А что такого? – Генка насупился.

– Вот и думай, что это такое, – развеселился Герасимов. – Мародёрстви или трофей?

– Носи, боец! – разрешил Глеб. – Если с фрица снял, значит трофей. Только не забывай, что их заводить надо каждый день, а то ходить не будут.

– Да знаю я, товарищ лейтенант…

Обсудить похождения Генки толком не успели: в подземелье всунулся стоящий, вернее лежащий на посту Курганов, сообщил, что колонна автомобилей, следующая по дороге, внезапно встала, слышны выстрелы… Это поняли и без Курганова, воцарилось молчание. Перестрелка длилась недолго – колонна пришла в движение, снова за скрипел проём, нервы уже сдавали.

– Да когда ты уснешь уже? – проворчал Уфимцев.

– Виноват, товарищи командиры. Вижу двоих, они от леса сюда бегут – немцы так бегать не станут.

– Ого!.. – присвистну Шуйский. – Сразу двое, да ещё и бегут по-русски… Мы здесь не поместимся, товарищ лейтенант. Не, я рад, конечно, что это наши, если это конечно наши…

– Заткнулся бы ты! – посоветовал Глеб и Генка обиженно засопел.

Это был просто праздник: переговоры с часовым прошли без стрельбы и вскоре в подземное пространство пролезли ещё двое оборванных «леших» – их не сразу признали. Кошкин шутливо возмущался:

– Здесь и так тесно, пускаем только своих.

«Лешие» тоже рассердились:

– Это же мы: Шперлинг и Боровой…

– Так, убавили громкость! – приказал Глеб. – Что разорались, как в забегаловке? Забыли, где находитесь?

– Эй, вы чего шумите? – спросил с улицы Курганов. – Ваше счастье, что немцев рядом нет, а колонна ушла.

Теперь бурную радость выражали шёпотом.

Новоприбывшее упали пластом, даже шевелиться не могли. Пострадавших не было, но устали до одурения.

– Это вы пытались остановить немецкую колонну? – допытывался Шубин. – Могу я спросить: зачем?

– Мы не специально, товарищ лейтенант, – простонал Шперлинг. – Просто Семён как курица на дорогу выскочил, чтобы перед машиной перебежать, немцы его и заметили, стали стрелять…

– Врет и не краснеет! – жаловался слабым голосом Боровой. – Никуда я не выскочил, хотел это сделать, но передумал. Там ограда за ней и сидел, она такая тонкая, дырявая… Я же не дистрофик, чтобы за этими палочками прятаться. Заметили из головной машины и давай палить из кузова… Вот и пришлось покувыркаться по огородам. Хорошо Василий уже на другой стороне был, отвлёк их от меня. Я чуть шею не свернул, когда по огороду бежал, – признался Шперлинг. – Так треснулся, что мозги набекрень и шея болит, словно меня повесили. Немцы не стали отвлекаться, дальше поехали. Ну Боровой ко мне перебежал, мы и припустили…