Ночница. Коллекция ужасов

Без лишней спешки поднимаясь по лестнице, Сева прислушивался к звукам. Что встретит его там, наверху? Судя по гвалту, что становился яснее с каждой ступенькой, место весьма оживленное. Подпольное казино? Притон? А может, бойцовский клуб? Не задумавшись и на секунду, Осокин повернул ручку и толкнул дверь. Десятки тревожных взглядов пронзили его в момент. Ноздри уловили резкий запах рыбной похлебки. Сева обнаружил себя за прилавком старомодной столовой, какие до сих пор встречаются в провинциальных школах и на заводах. Грузная тетка в пожелтевшем фартуке взглянула на него строго и продолжила разливать уху по мискам.

Абсолютно растерянный и смущенный вниманием, беглец нырнул в толпу, стараясь просочиться на улицу. Внезапно его предплечье сжала чья-то грубая кисть. Обернувшись, Сева увидел перед собой старуху. Несуразно маленькая, но сильная, как любой человек, пребывающий в отчаянии, она вынудила согнуться пополам и зашептала:

– Сынок, ты не знаешь, сегодня супа на всех хватит? А то я второй день тут стою. Мне не для себя, дома сын-инвалид…

Отшатнувшись, Сева помрачнел и задал встречный вопрос:

– А что это за место?

– Буфет для малоимущих, – вмешалась в разговор худосочная дама с ребенком на руках. – Один хороший мужчина, Казимир Андреев, открыл его в пользу нуждающихся. Помогает нам как может, но на всех его не хватает. Я вот уже третий заход делаю, как бы не помереть прямо тут.

Бесцеремонно прорываясь к выходу, Сева в ярости сжимал кулаки. Цинизм, с которым действовал Андреев, обескураживал. Кормить нищих одной рукой, а другой подписывать им смертный приговор… И как ему спится, ничтожеству? В какой-то момент Осокин даже захотел вернуться в подвал и наглухо его запереть, прихватив ключ. Но, как гласит бессмертный миф, рыцарь, убивший дракона, сам становится драконом. Посему ученый лишь ускорил шаг и прыгнул в заказанное не ему такси.

– Едем по новому адресу, шеф.

– Без проблем, диктуйте, – равнодушно отозвался водитель.

– Артиллерийская улица, дом девять. Побыстрее, пожалуйста, это вопрос жизни и смерти.

* * *

– Мне страшно, – без стыда признался Осокин. – Я ведь всегда был теоретиком: работал с гипотезами и высчитывал вероятности. Проверял и перепроверял свои догадки тысячи раз, прежде чем вынести окончательный вердикт. Где найти смелость, чтобы от построения концепций перейти к их воплощению?

– Нигде, – улыбнулся Тихон. – Наука – это всегда риск, а порой и чистое безумие, логически обосновать которое невозможно. Что чувствовал Луи-Себастьян Ленорман, прыгая с башни обсерватории Монпелье? Думаешь, ему не было страшно? Уверен: на всякий случай смельчака исповедовали накануне. Но если бы тогда он струсил, кто знает, появился бы вообще парашют? – Ментор ненадолго стих. – Так что, если нет возможности проверить, остается только верить.

– Но у нас нет результатов клинических исследований – вдруг в будущем проявятся побочные эффекты?

– Если не дашь старт проекту, нет у нас никакого будущего, но если дашь – появится шанс. В нынешней ситуации о большем и мечтать не приходится! Ну так что, запускаемся? – сверкал глазами Тихон.

– Я бы, конечно, взял небольшой тайм-аут и еще раз все проверил… но ладно, пробуем! Если что, разберемся по ходу.

– Ну наконец-то! – Мужчина взял телефон и набрал короткое сообщение. – Все, обратной дороги нет, слава богу!

– Остается только верить… – запоздалым эхом отозвался Сева.

* * *

Следующие семь месяцев пролетели, как неделя. Ничего удивительного: так всегда случается, если задача стоит непростая, но увлекательная. За этот период у Осокина не случилось отпуска. Даже выходные можно было сосчитать по пальцам одной руки. Впрочем, парню и в голову не приходило жаловаться, ведь его дело правое, а мотив благороднее некуда.

За минувшие двести тринадцать дней проблема не решилась, а люди не перестали голодать. Ведь только в голливудских блокбастерах катастрофы библейских масштабов сходят на нет волей одного персонажа. В жизни, чтобы вновь расставить все на свои места, требуется время, очень много времени – месяцы, а порой и годы. Но вот чего у людей теперь не отнять – так это надежды! Мир узнал об изобретении Осокина. К доработке и развитию суспензии подключились тысячи ученых со всего мира, от Латинской Америки до Новой Зеландии. У тех, кто выбился из сил, открылось второе дыхание. Миллионы людей внезапно поняли, что продержаться нужно еще чуть-чуть, помощь в пути, а если хорошенько прислушаться, уловишь спасительные звуки сирен…

– Поздравляю, Сева, результаты удивительные. Рано, конечно, об этом говорить, но мы в «Патроне» уверены – ты в списке претендентов на Нобелевскую премию!

– Ладно уж! – раскраснелся Осокин. – Цыплят по осени считают.

– И номинантов объявляют тогда же! – крикнул кто-то из толпы, породив всеобщий хохот.

– В любом случае, за тебя, друг! – Тихон договорил тост и чокнулся шампанским с подопечным.

Вчерашнего студента зажали в тесных коллективных объятиях. Улыбки, сверкающие взгляды, слова одобрения – в тот день «Патрон» праздновал заслуженную победу.