«Ночной человек»

— Серенада-то при мне, а насчет трубы трудновато. Я ее на позиции оставил.

— Хорошо. Поверю на честное слово, что вы до нее не дотронетесь.

— Есть, товарищ старший лейтенант…

В роту Коптев вернулся веселый, но малоразговорчивый.

— Ну что, попало? — спросили товарищи.

— Попасть мне ничуть не попало. Серенаду мою начальство взяло и в Москву издавать повезло, но передачи отменяются по политическим соображениям. Понятно?

13

Перед самым утром следующего дня Засухин прицел нового «языка» — унтер-офицера связи, которого разведчику пришлось высадить из легковой машины. Пленный хмуро молчал, отворачивался от любопытных взглядов. Это был высокий, широкий в плечах, красивый человек. Он хромал, а его лицо безобразил красный, не успевший еще посинеть кровоподтек, закрывавший всю правую щеку. Засухин вернулся без пилотки и с разорванным рукавом гимнастерки. Был он спокойнее, медлительнее и молчаливее, чем обычно.

Но Евстигнеева это не удержало от шутки:

— А что, старший сержант, этот фриц, видать, не очень-то легок был? Вы его в гости к нам приглашали, а он небось отказывался, — дай, мол, сначала за плечико подержусь, материал попробую — из чего Красная Армия гимнастерки шьет?

Пленного сейчас же отправили в разведотдел. Засухин пошел к Трофимову. Возвращая часы, он сообщил:

— Перемены у них есть, товарищ старший лейтенант.

— Какие?

— По дороге мотоциклов много ездит, и танка на прежнем месте нет.

Недели две назад Засухин высмотрел, что на окраине села стоял хорошо замаскированный, глубоко вкопанный в землю танк.

— Что же, он ушел вовсе? — спросил Трофимов.

— На опушку перегнали, временно ветвями покрыли. Он туда своим ходом пришел. Я вам на карте обозначу…

Следя за ногтем. Засухина, Трофимов отметил новую огневую точку.

— И еще, товарищ старший лейтенант, когда я дорогу стерег, человек двадцать с шанцевым инструментом прошло, — должно быть, мастерить что-нибудь думают.

— Других перемен не видели?

— Другого не заметил.

— Хорошо… Гимнастерку вы получите новую.

Трофимов был доволен. То, что сообщили ему командиры взводов, радовало. Пополнение хорошо всасывалось в роту, больных не оказалось. Правда, в первом взводе один из новичков пожаловался на живот, но когда речь зашла об отправке на медпункт, идти он не захотел.

— Мне бы порошков только…

Старшина Миусов рассердился:

— Выходит, я зря книгу пачкал?

В тот же день, пробираясь по ходу сообщения, Коптев встретился с сержантом Каневым. Несмотря на то что вокруг никого не было, он обратился к нему шепотом:

— Видать, сержант, скоро и впрямь в наступление пойдем?

— Это что — чирей в госпитале рассказывал?

— Серьезная примета есть: старшина дюже хлопочет. Опять же и пополнение идет. Да и Засухина не зря посылали… Оружие надо проверить.

Если бы Миусов обнаружил у кого-нибудь из бойцов неисправную винтовку, он, наверное, дал бы взыскание самому себе. Оружие в роте было безупречно, и то, что происходило сегодня, не было предусмотрено исполнительным старшиной.

Начал Коптев. За ним потянулись остальные. Ходили из блиндажа в блиндаж:

— Дай-ка свою протирку.

— Братцы, кто тряпочку одолжит?

Считали патроны и запалы.

Быстро покончив с чисткой, старые фронтовики подсаживались к копавшимся новичкам, помогали им насмешками, советами и делом.

Солдатское усердие нарушило распорядок дня, намеченный старшиной Миусовым.

— Полагалось оружие с пяти часов чистить, а они в отдых вычистили.

— Все? — удивился Трофимов.

— Все до одного, — растерянно говорил Миусов. — Самую обстоятельную проверку сделал… В отличном состоянии!

— Ну, а новички?

— Помогли им, значит, а Засухин — так тот Евстигнееву автомат объяснил… Какой теперь распорядок дня будет?

— Пусть отдыхают, — улыбаясь, решил Трофимов.

14

Жара становится нестерпимой. Сохнет во рту. Хромовые голенища жгут, точно вокруг ног обернуты листы раскаленного металла. Безветренная желтизна знойного дня неподвижна. В лесу душит пыльная теплота сухой хвои, в блиндажах морит парная сырость.

Но нужно быть на ногах. В эти дни его, Трофимова, заменить некому. Его воля, сила и разум противопоставлены тысячам случайностей. И что, самое главное, он отвечает не только за себя, даже не за роту, а за что-то значительно большее. Теперь уже определенно известно: то, чего он ждал столько дней, случится завтра.

Может быть поэтому вынутая из планшета карта приобретает совершенно новое значение… Вот хотя бы маленькие концентрические эллипсы, обозначающие высоту… Эта высота отмечена ничего не говорящей цифрой — 337. Ее хорошо видно с опушки леса — маленький вытянувшийся в длину холм, покрытый вереском и сухой травой. Завтра здесь пройдет рота, затем она ворвется в село, перережет его, выйдет на дорогу и там закрепится… Такова задача. Сделать все это кажется сейчас совсем не трудным, и Трофимову становится непонятно, почему подполковник, пожимая ему руку, сказал:

— Наша судьба здесь…

«Почему именно Ряхово?» — спрашивает себя Трофимов. Почему этот маленький кружок, совершенно такой же, как тысячи других, разбросанных на географических картах, должен стать его судьбою?

— Почему именно Ряхово? — настойчиво повторяет Трофимов.