Ночной фотограф

– Наливай, – командует рассказчик, – я когда вижу какого-нибудь чиновника, сразу горю желанием дать ему по сопатнику.

Вот если бы повелось так – приходит к тебе в офис налоговик или пожарный инспектор или санэпидем и начинает ковыряться в твоих бумагах, розетках или размазывать пыль на подоконниках, а потом тебе говорит, что ты, мол, никто, денег дай и скажи спасибо, что возьмёт. А ты ему так тихонько – пошёл нах. Он ушам своим не верит, как это так. Что – что, спрашивает. А ты ему в челюсть легонько – а вот что.

Он такой возмущён, озадачен, глаза по пять копеек, дар речи потерял от неожиданности. А ты ему – на, получи и опять в челюсть. Он вообще охреневает, негодует, а сделать ничего не может, потому, что у тебя уже в руках бита и ты третьим ударом ломаешь ему нос. Знай, сцуко, с чьих налогов ты зарплату получаешь. Ну, всё красиво, кровь, сопли, помогите… Незаконно, понимаю. А взятки брать законно?

Вот этот инспектор и задумается впредь, как себя вести на работе.

Или вызывает тебя начальник, кричит на тебя, слюной брызжит, рожа жирная вся пурпурная от эмоций. А ты такой его фуяк по яйцам ногой. Он сгинается, а ты его за галстук и коленом в ряху. Получи, будешь знать, кто тебе заработал джип, особняк и путёвку в Португалию. Клянусь, сто раз подумает потом шеф, как с подчинёнными общаться.

Или, например, выступает президент, гонит пургу – экономический рост, процветание, пенсию подняли на три копейки. А тут выходит такой пенсионер крепенький, закалённый дачей и собиранием бутылок и клюкой его по харе – получи процветание, а это тебе рост, а вот тебе пенсия. Охрана стоит, смотрит, ставки делает, кто кого. А что, ты же самый главный человек в стране – реши свою проблему. А у президента травма черепа и сотрясение мозга. Отвечай за каждое слово, знай, кто тебя выбирал.

Я бы вообще заставил всех, кого наделяют хоть какой-нибудь властью, проходить подобную процедуру. И чтоб отметина была – там зуб выбитый или нос набок. Посмотрел он в зеркало и вспомнил, кто он есть на самом деле. И чем больше власть у человека, тем больше увечий. А президент или премьер вообще должны быть инвалидами не ходячими с катетерами и дрожащими от страха руками. Чтоб знали. И узаконить такие отношения между народом и его слугами.

Все дождались окончания монолога и дружно выпили за инвалидов у власти.

Я прямо заслушался. Даже про чай забыл. И только я делаю глоток, в кафе заходит мужчина, осматривает зал и направляется к моему столику.

– Вы из Вокса? Фотограф? – спрашивает.

– Я. А Вы кто?

Мужчина похож на бывшего десантника. Широкоплечий, чего не скрывает даже свободная куртка. Суровое лицо полярника и стойка легавой.

– Меня мастер прислал. Он в машине ждёт, – говорит, а глазки в упор глядят.

И вижу я, что чего-то не договаривает, не умеет врать. Не политик. И снова моя паранойя накрыла меня с головой. Расслабился? Отлежался на больничном? Возвращайся в реальность. Чувствую, как немеют икры. У меня такое всегда, когда страшно или думаю о физических увечьях, например, о том, как рука ломается или режут ножом по живому.

– Да Вы присаживайтесь, – говорю, и чувствую, что у меня рука дрожит. Пошёл адреналинчик. – Я сейчас чай допью.

– Оставьте чай, времени нет.

Достал меня всё – таки чёрный катафалк. Больше некому. Пытаюсь подавить панику, но мысли о моём трупе на пустыре не уходят. Интересно, сразу убьют или сначала бить будут?

Он стоит сбоку от меня, держа руки в карманах куртки, всем видом показывая, что ждать меня не намерен.

Ну, ладно, хоть покуражусь перед смертью. Собираю волю в кулак и выливаю чай в лицо десантнику. Вижу удивлённые глаза, чай уже не горячий, но момент неожиданности сработал. Я вскакиваю и бью чашкой в лицо. Чашка рассыпается, оставив у меня в руках только ручку. Второй раз бью ручкой, острые края оставляют рваную полосу на щеке.

Компания в углу сразу замолкла и уставилась на нас. Краем глаза вижу отвисшую челюсть барменши.

Десантник, опешивший от неожиданности, стоит, удивлённо смотря на меня. Кровь со щеки ручейком стекает за воротник. Он вытирает её рукой и рассматривает окровавленную ладонь. Это длится считанные секунды, но мне всё видится, как в замедленной съёмке. Мой разум не успевает за моим телом.

Я отскакиваю назад, хватаю за спинку деревянный массивный стул, на котором я сидел и со всей силы бью им мужчину по голове. Он даже не пытается защититься, удар бросает его на стол, затем он сваливается на пол и не шевелится.

Из угла доносятся робкие аплодисменты.

Я пробормотав «извините» бегу к выходу, по скользким от снега ступенькам вылетаю на улицу и несусь к своей машине. Но никакого чёрного фургона нет. Возле входа стоит серый «БМВ», из которого вылезает парень и бежит за мной. На заднем сидении замечаю Мастера.

Моя машина метрах в ста, но я понимаю, что пока я открою дверь, пока сяду, пока попаду ключом куда надо, этот парень порвёт меня в лохмотья. На углу дома стоят два мужичка уголовной наружности, с интересом наблюдая за погоней. Проношусь мимо них. Парень уверенно сокращает дистанцию. Если он меня догонит, но никакого чая в лицо он не получит и у меня шансов мало, так как драчун я неважный.

И тут я поскальзываюсь, машу руками, пытаясь удержать равновесие, но тщетно и на всей скорости валюсь на землю. Я поднимаюсь, потирая ушибленное колено. Я уже никуда не спешу. Будь что будет. Обречённо оглядываюсь и вижу, что за мной уже никто не гонится. Мой преследователь лежит на тротуаре лицом вниз. Пешеходы опасливо обходят тело. Мимо меня проходят те двое, что стояли на углу, и улыбаются.

Один, поравнявшись со мной, говорит:

– Что стоишь? Сваливай. – Подмигивает мне лукаво и идёт дальше. Я смотрю им вслед. Знакомый силуэт, но не более.

И тут я делаю то, до чего мог додуматься только идиот. Я возвращаюсь к машине Мастера, молча сажусь на место водителя, даже не оглядываясь на заднее сидение и включаю зажигание. Покатаемся. Надеюсь, мне не воткнут в спину крабовую палочку. То есть, китайскую.