Ночной фотограф

Вернувшись домой, я застаю Светлану на кухне, колдующей над сковородой.

– Я что сказал сделать?

– Мой господин проголодался, – она, сложив ладони, мелко и часто кланяется, как лаосский работник на рисовых полях при виде хозяина. Смеёмся, и я ухожу в комнату. Нахожу в шкафу тот самый ситцевый халатик в мелких цветочках и отрываю рукав, затем воротник. Ткань не поддаётся, приходится наступить на подол и тянуть что есть сил. Наконец, треск разрываемой материи и рукав нехотя отделяется от халата.

Светлану я замечаю только когда полностью разобрался с этим ужасным мелким ситчиком.

Немая сцена – она, наверно, решила, что я спятил. Я весь увлечён процессом, в одной руке воротник, в другой лоскут с сиротливой пуговицей.

– Тебе плохо? – спрашивает она. – Зачем ты…?

– Он противный. Меня бесят мелкие цветочки. – Я инстинктивно прячу руки за спину, тщетно пытаясь скрыть следы преступления.

– Это мой халат. Был мой. Он такой удобный… был, – недоумение не сходит с её лица.

– Прости, я не сдержался. Это у меня с детства. Ненависть к флоре. Детские страхи.

Я еле сдерживаюсь, чтоб не расхохотаться.

Света пожимает плечами и молча уходит на кухню.

Я достаю из припрятанного пакета халат и раскладываю на кровати. На чёрном шёлке ярко – красные иероглифы. Любуюсь покупкой. Где-то в душе всегда завидовал женщинам в плане разнообразия интересов. Сколько радостей могут они себе позволить. Серьги, кольца, перстни, брошки, помады, тени, заколочки, сумочки, платочки, идиотские шляпки, шпильки, танкетки, тапочки с пушистыми помпонами, кошелёчки, зеркальца, духи, накладные ногти, силиконовые груди, короткие юбки, кружевное бельё. Всего не перечислишь.

Пиво, футбол и домино выглядят жалко и не убедительно.

Иду на кухню, обнимаю сзади Светлану, пытаюсь поцеловать в шею, но она отстраняется, смотрит на меня с непониманием.

Я сажусь за стол, закуриваю. Света пьёт кофе, нервно, мелкими глотками.

– Зачем ты сделал это?

– А что, нельзя было? – пожимаю плечами. – Прости…

– Я ещё никогда не видела, чтоб так ненавидели халаты.

– Я больше не буду.

– Конечно, не будешь, у меня больше нет халата. Ты псих? Скажи честно. Я не знаю, чего от тебя ждать.

– Ты говорила, что я проголодался. Это правда?

– Уже не знаю. Ты меня выбил из колеи. Странный поступок. Прости, там суп свежий, горячий ещё. Наливай сам, а мне… мне нужно побыть одной.

Она уходит в комнату и возвращается через несколько секунд, держа в руках подарок.

– Это… можно померить?

– Валяй.

– Это, правда, мне?

– Я ещё не решил, – ехидничаю я.

Она уходит в комнату и возвращается в халате. Шёлк блестит и переливается всеми оттенками чёрного и красного. Длинный, почти до пят, иероглифы пытаются прятаться в складках.

– Он такой лёгкий, – Света целует меня в щёку, – он же дорогущий, наверное.

– Не знаю, я его украл.

– Спасибо.

– Да не за что. Учи китайский.

Она кружится, полы разлетаются в стороны, обнажая ноги, рукава порхают, словно крылья неведомой птицы. Я могу смотреть на неё так же бесконечно, как на воду, огонь и, на что там ещё? На чужую работу.