Ночной фотограф

Вернувшись в нашу обитель, мы просидели весь вечер перед телевизором, укрыв ноги пледом и куря сигарету за сигаретой. У меня так и не нашлось слов, я несу всякую чушь, чтобы отвлечь Светлану, но это получается неубедительно и ещё больше усугубляет неловкость. Света свернулась в клубок, положила мне голову на колени и я, словно павиан, перебираю ей волосы.

В голове у меня полный сумбур. Я поверил ей, тем более, что головоломка сложилась, во всяком случае, большая её часть. От этого, с одной стороны, стало легче, не нужно уже искать иксы и игреки. Но, с другой стороны, картинка на пазле получилась зловещая, сюрреалистическая, беспокоящаяся. Мой атеистический скептический склад ума не принимает мистики, не подтверждённой фактами и артефактами под стеклом в музее.

Вампиры никак не помещаются в моём реалистичном мире, я до последнего искал логическое объяснение происходящему, пытался заменить вампиров обычными людьми. Возможно, поэтому, ничего у меня и не складывалось.

Сейчас же логика восторжествовала, но моё подсознание, воспитанное на соцреализме, отказывается соглашаться с нею. Вампирам место на экранах и в книгах. Если так пойдёт дальше, то может выясниться, что кроме них существуют кланы оборотней, гномов, эльфов, трёх поросят и колобков. Почему бы и нет, если вылезла одна чертовщина, то чем хуже все остальные?

Я прокручиваю всё, что было, с самого начала, пытаясь фильтровать информацию. Если бы ещё знать, кто мне врал, а кто – нет. Всё складывалось гладко, и убийства палочками и странные типы в чёрном фургоне. И свихнувшийся Тадеуш. Всё, да не всё. Не до конца понятна роль Михаила, позиция Мастера. Не понятно, кто убивает этих психов – псевдодракул и зачем.

– Где твой отец сейчас? – спрашиваю Свету.

– Он прячется. Надеюсь, у него всё в порядке, – она смотрит на экран телевизора, но я вижу, что в мыслях она далеко.

– Ты знаешь, кто тот вампир, на чьё место ты станешь?

– Нет.

– Это Тадеуш?

– Кто?

– Ты знаешь Тадеуша?

– Нет, я там почти никого не знаю.

– Тебе страшно?

– Не знаю, у меня уже вся душа онемела, хочется поскорей покончить со всем этим, – она смотрит на меня снизу вверх и гладит по щеке, – всё будет так, как нужно, я уверена.

– Ты же станешь совсем другой.

– Да, но не сразу, мне всё рассказали. Просто со временем я изменюсь. Не сразу. Знаешь, как в жизни – у тебя меняются взгляды, интересы, порой радикально, с ног на голову. Но ты этого не замечаешь, и тебе кажется, что ты всегда так думал и всегда так жил.

– Как ты найдёшь того, кто тебя сделает вампиром? Все же или убиты или в подполье.

– Не важно. Тот, кто мне нужен, всегда на месте. В подполье, – иронично улыбается она.

Мысль заняться сексом гаснет в самом зародыше. Моя безудержная фантазия рисует мне самые неэротичные картинки – мультяшного желеобразного слизняка с множеством мелких, но острых зубов, с чавканьем жующим Светланин мозг. Или Свету, висящую на балке под потолком вниз головой с хищной мордой летучей мыши. С такими мыслями я засыпаю под бухтение телевизора. На удивление, мне не снятся кошмары, мне снится бесконечное поле цветущих одуванчиков.

Утро разбудило хорошей погодой. Луч солнца чуть не выжег мне глаз. Я прятался от него, но тщетно. Пришлось вставать. Света на кухне читала потрёпанную книгу, найденную в книжном шкафу. Она была прекрасна в новом халате. Как одежда меняет человека. Исчезли незащищённость, хрупкость и казавшийся наив.

Теперь у неё был вид сильной, уверенной леди, знающей, чего она хочет и как этого добиться.

Заметив меня, она отложила книгу.

– Доброе утро. Поцелуй меня, – она подставляет щёку.

– Нет, сначала зубы… и щетина. Потерпишь?

– Подожди, – она подходит ко мне, обнимает, прижавшись, как соскучившийся ребёнок, – давай сделаем вид, что вчера ничего не было, никаких откровений, никаких слёз. Ничего. У меня так мало времени осталось для счастья.

Целую её в макушку, бережно отстраняю, улыбаюсь и скрываюсь в ванной.

Обожаю петь в душе. Горланю во весь голос цыганщину про ручеёк и про воду на чаёк.

Даю понять, что всё забыто и тема закрыта. Теперь главное – не сказать лишнее, следить за мимикой и настроением.

Это оказалось совсем не сложно. Света весела, игрива и удачно шутит. И это совсем не выглядит наигранным. Готовлю на завтрак моё фирменное блюдо – омлет. Это единственное, что я могу приготовить, не испортив. И то не всегда. Омлет удался на славу, больше похожий на пиццу, присыпанный колбасой, залитый расплавившимся сыром, с кусочками обжаренных овощей.

Поедая это чудо кулинарии, вспоминаю Ленку. Она ненавидела мои омлеты, не знаю почему, но всегда отказывалась их есть. Нужно позвонить ей. Какая же я свинья, уехал и забыл обо всех. Странно, но и мне никто не звонил. Это ненормально, обычно мне звонят каждые пятнадцать минут. Все чего-то хотят от меня, а сейчас – тишина. С трудом отыскиваю трубу. Ну, конечно, батарея на ноле, а я со своей любовью совсем забыл, что существует мобильная связь. С ещё большим трудом нахожу зарядное устройство. Как только ожила батарея, повалили сообщения. Десятки. Это меня оповещают о непринятых вызовах. Ладно, я и так знаю, кто мог звонить. Обыскались меня, исчез я, и сразу все кинулись искать. Ничего, потерпят.

Телефон продолжает квакать, но я не обращаю внимания. Пусть зарядится – потом.

Но через пять минут раздаётся звонок. Вернись в реальность, сынок. Твой отпуск закончен. Не хочу даже смотреть, кто звонит, но рефлексы не обманешь. Проигнорировать звонящий телефон слишком тяжело для меня, для этого нужно быть сильным и волевым. Не таким, как я.

Звонок от Кизима.

– Привет, – говорю я в трубку.

– Привет, ты куда пропал? Я тебя уже похоронил.

– Похоронил? А зачем звонишь, поминать?

– Шутишь? Шутник, мать твою. Ты где?

– Секретные данные, разглашению не подлежат.

– Слушай меня внимательно, юморист задрипанный, у тебя крупные неприятности. Очень крупные. Крупнее только ядерная война.

Чувствую, как неприятный холодок пошёл по моему телу. Ничего не закончилось, никакой побег меня не спасёт.

– Что случилось? Я, вроде, никому ничего не должен.

– Тебя ищет Борман младший. Серьёзно ищет. Он тебе ещё не звонил?

– Нет, рассказывай, что случилось, не томи.

– Да что рассказывать, ты труп. Ясно тебе? И тебе уже вряд ли кто поможет.

– Что за бред ты несёшь? Ты бухой?

– Мой тебе совет – вали как можно дальше и в городе не показывайся. Никогда. Если что, как устроишься – найди меня, я тебе шмотки перешлю твои. Всё, пока, – щелчок и телефон немеет.

Я стою, всё ещё прижимая трубку к уху. Кизим никогда не отличался чувством юмора, так что, вряд ли это шутка. Зачем это я понадобился Борману? Хотя от этого наркомана можно ждать любых вывихов. Позвонить Борману или перезвонить ещё раз Кизиму и прояснить ситуацию? Пока я думаю, телефон кричит мне в ухо: «Динь-динь, возьми трубку…». Я вздрагиваю от неожиданности, чуть не выронив мобильник.

Звонит Звягинцев.

– Алло, ты, мудило, кто же так поступает??? – кричит в ухо трубка.

– Привет… – бормочу я.

– В жопе пистолет. Ты живой?

– Я должен быть мёртвым?

– По идее, да. Я уже свечку за упокой поставил.

– Что случилось? Может, ты мне объяснишь? – делаю ударение на слове «ты».

– А кто ещё?

– Кизим только что звонил, ничего толком не сказал. Сказал, что я уже не жилец. Я в шоке. Давай, выкладывай.

– Ты уехал. На следующий день в местной газетёнке появляется фото Бормана, выдувающего дорожку через банкноту, Бормана с какой-то голой тёлкой, Бормана, пьющего виски из горла на фоне вечеринки. Общественность гудит. Папаша его и так под прессом, а тут ещё такой компромат на сыночка. Квартиру обыскали, нашли там кокса полную сахарницу, денег немало, оружие. Дело пока не заводят, всё – таки процесс политический. Ждут отмашки сверху. Понятно, что старшего пытаются свалить с пьедестала…

Я перебиваю:

– Ну, понятно. А я тут причём?

– Да ни причём. Просто фотографии твои. Сынок говорит, что ты снимал всё это безобразие на его дне рождения. Это правда?

– Снимал, а что? Меня сам именинник попросил. Но я никому ничего не давал. Никаких фотографий.

– Давал – не давал. Не знаю я, только на тебя открыта охота. Ищут все кому ни лень. Крови твоей хотят. Так что, сиди ниже травы, я даже не спрашиваю, где ты. Вдруг, пытать будут, и я тебя сдам.

– Ты всё шутишь. Что мне делать?

– Сиди в своей дыре и носа не суй. Если Борманов возьмут в оборот, тогда всё уляжется само собой. А если нет… не знаю даже.

– М-да. Ну, ладно…

– Тебя по всему городу ищут, и бормановские, и менты.

– А менты чего?

– За деньги. Твоя башка стоит пять тысяч зелёных. Столько ты насолил.

– Да не солил я. Я что, идиот? Я что, Бормана не знаю? Мы же все на одном дворе росли. Зачем мне это?

– Ладно. Сиди там тихонько и не отсвечивай. Буду держать тебя в курсе. Как там твоя барышня?

– Нормально.

– А я звоню, у тебя глухо, ну, думаю – всё, достали тебя неприятности, не Борман, так твои дружки – вурдалаки. И тут приходит сообщение – на связи.

– Аккумулятор сел, – оправдываюсь я.

– Ладно, давай, я позвоню, – майор отключается.

Я стою, тупо глядя в окно на дымку над успокоившимся за ночь морем, на кипарисы и на облака, похожие на сказочные замки.

Какой контраст состояний. На душе у меня адские подвалы с кипящей смолой, копотью и удушливыми испарениями. Мне реально страшно. Даже не страшно, а кошмарно. Безнадёга и безысходность. Отчаяние. Мизери, твою мать. Я знаю Борманов, и младшего и старшего. Типичные образцы отморозков без страха и упрёка. Для них любой другой человек – пыль и грязь, недостойная внимания.

Хорошо, что Света не слышала моих разговоров. Когда она вышла из ванной, мне уже удалось натянуть на лицо подобие благодушной улыбки. Что ж, может пронесёт, а пока играем спектакль.

Но и это не удалось. Гнойник прорвал. Не одному Звягинцеву пришло сообщение, что я на связи. Телефон опять истерично предлагает мне ответить на звонок. Смотрю, кто звонит, и у меня подкашиваются ноги. Борман. Ну что ж, здравствуй, друг.

– Да, – стараюсь говорить твёрдо и уверенно.

– Ну, привет, пидор, – он явно под кайфом. Узнаю его интонацию, вязкие слова и визглявый тембр.

– Не понял, – делаю вид, что действительно не понимаю, о чём он.

– Всё ты понял. Где ты? Где ты?!!!! – кричит он в трубку. – Я хочу тебя видеть, где ты?!!!

– Ты опять унюханный? Зачем я тебе?

– Зачем? Я сожру твою печень, сука, я тебя выпотрошу и съем твоё сердце.

– Фи, как пошло, – я всё ещё ломаю комедию, но прихожу к выводу, что Борман позвонил не выслушать меня, а высказать мне. Поэтому всё, что я говорю, исчезает где-то в эфире, не доходя до абонента. Ему совершенно всё равно, что я говорю.

– Ты понимаешь, тварь, с кем ты разговариваешь? Думаешь, я тебя не достану? Да легко. Завтра ты будешь ползать у моих ног, понял? Завтра!!!

Он что – то ещё кричит, но я отключаю телефон.

– Что случилось? – спрашивает Света. Врать бесполезно, я чувствую, как по моему лицу гуляет кровь, то отливает, то приливает, лоб покрылся потом.

– Ничего, небольшие проблемы.

Что – то важное я упустил, но не могу вспомнить что именно. Страх накатывает волнами, иногда сменяясь бредовыми идеями – убить всех Борманов, сбежать в Аргентину, попытаться объяснить, что я не виноват и ничего об этом не знаю. Совершенно фантастические идеи.

– Мне нужно пять минут, – целую Светлану в щёку, – пойдём гулять? Давай съездим в зоопарк?

– Конечно, погода – супер. Спасибо тебе за всё.

Ненавижу всякие спасибо, комплименты и похвалы. Они обязывают делать хорошее в будущем, говорить ответные тёплые слова и хвалить. А у меня это получается плохо.

– Глупости, – говорю я. – Спасибо судьбе. Мне не за что.

Падаю на кровать и лежу тупо глядя в потолок, переферическим зрением наблюдая за тем, как Света копошится в кофточках.

Что же я забыл?