Ночной фотограф

Несколько минут наслаждаюсь тяжестью оружия, теплом рукоятки, тем, как удобно она лежит в руке.

Зачем мне ждать восьми? До дачи ехать минут сорок. Буду ещё по тёмному. Срываюсь с места, швырнув из-под колёс фонтан грязного мокрого снега.

Дачный посёлок похож на мёртвый посёлок, жутковато. Вспомнилась книга Кинга «Участь Салема», про городок, в котором все умерли. Всех сожрали вампиры. Все стали вампирами. Остались только пустые дома и прячущиеся от солнечного света кровопийцы.

Я оставил машину в начале улицы и теперь иду по тающему снегу мимо пустующих домиков, домов и трёхэтажных хором. Пустота и запущенность. Даже бродячие собаки разбежались. Зимой здесь их никто не накормит.

В правой руке «Макар», снятый с предохранителя, в левой – бита. До дачи Бормана метров семьдесят, я прижимаюсь к заборам, из-за чего приходиться идти не по колее, а по нетронутому глубокому снегу. Ноги промокают, но мне сейчас не до этого.

Я даже не представлял, что мне будет так страшно. В голове со всеми подробностями всевозможные варианты того, как может повернуться сюжет. И, почему-то, в этих фантазиях у меня не то, что нет шанса, а я погибаю самой мучительной смертью. Но я всё равно шаг за шагом приближаюсь к цели.

Я всегда был трусом. Я боялся боли, я боялся драк, я боялся тех, кто сильнее меня. Но чувство долга было выше страха. Даже не долга, а того, что тебя могут назвать трусом. И это чувство было настолько сильнее страха, что я мог совершить такое, на что не отваживались некоторые сорвиголовы. Вот и сейчас я шёл даже не потому, что любил сестру, а потому, что если я не сделаю этого, то как я буду потом смотреть в глаза ей, Игорю и себе в зеркале.

Дом Бормана не выделялся особо на фоне остальных. Это была их первая дача, когда они ещё не были крутыми и богатыми. Сейчас они ею практически не пользовались. Она у них как хлам на антресоли: и не нужен и выбросить некогда. Раньше сюда ездили все кому не лень, возили девчонок. Борман давал ключи направо и налево. Вот и пригодился домик.

Свет в доме не горит, тихо так, что слышно, как едут машины по трассе в двух километрах отсюда. Ворота открыты и я прохожу во двор, стою минуту, прижавшись в беседке. Никого. Вот я уже возле двери. Осторожно пробую ручку. Закрыто. Что дальше? Стучать и стрелять прямо через дверь? Попробовать забраться в окно?

Стою перед дверью и не знаю, что делать. От волнения перехватывает дыхание, ладони потеют, начинают предательски дрожать ноги.

А, была – не была. Стучу битой в дверь, отхожу на три шага назад и выставляю руку с пистолетом. Слышу движение внутри. Ворчание и шаркающие шаги.

Сейчас, стрелять через дверь… Нет, пусть откроет, пусть выйдет, тогда я и выстрелю.

– Кто там? – сонный голос, – Борман, ты?

– Я. Открывай. – странно, но трюк сработал, за дверью долго возятся с замком, смачно матерясь.

Наконец, дверь открывается и я вижу заспанного парня в спортивном костюме. Он недоуменно смотрит на направленный на него ствол, пятится назад. Ну, давай, стреляй же, говорю я себе, но пальцы свело судорогой. Я не могу убить, я слабак. Это оказалось невыполнимой для меня задачей. Но всем видом я показываю серьезность моих намерений.

Показываю ему жестом, чтобы вышел на улицу.

– Кика, кто там? – раздаётся из глубины дома.

– Борман приехал, – кричит в ответ сообразительный Кика, не отрывая глаз от пистолета.

Я одобрительно киваю ему головой и только собираюсь огреть его битой, как что-то странное происходит с моей головой. Вспышка боли, фейерверк в глазах, всё вокруг закружилось и рухнуло. Последнее, что я увидел – довольную физиономию Кики на фоне сереющего неба. «Получил, сука?» – далёким эхом спросила меня эта физиономия и я растворился в обмороке.

Из тумана выплывают лица и голоса и снова пропадают. Кто-то смеётся, пахнет сигаретами и кофе. «А если б ты убил его?», «Да я же нежно…», «Борман не звонил?», «Не могли парашу в доме сделать, на улицу не охота…» – обрывки фраз проплывают мимо. Мне кажется, что прошла целая вечность, но, когда я прихожу в себя, за окном ещё раннее серое утро.

Я лежу на полу, прикованный наручниками к металлической спинке огромной кровати. Тошнит и раскалывается голова. Что произошло? Как я с пистолетом и битой вдруг оказался бит и распят? Я даже не заметил, как меня ударили, но сейчас место удара чувствую чётко. Мне засветили прямо в лоб.

Пробую освободиться от наручников, но это могут только герои дешёвых фильмов. Сломать спинку вообще не реально. Узнаю комнату, в которой я нахожусь – спальня на первом этаже напротив гостиной. За дверью слышен звон посуды и тихий разговор. Наверное, завтракают. Не разберу, о чём говорят, только отдельные слова.

Странно, но страха нет, может потому, что я обречён и смирился с этим, может от нереальности ситуации. Со мной не может произойти ничего подобного, я ни в чём не виноват и меня никто пальцем не тронет. Сейчас приедет Борман и всё прояснится. Я всё ему объясню.

Открывается дверь и заходит тот самый парень, который меня вырубил и присаживается на корточки возле меня.