Ночной карнавал

— Я догадался, девочка, — шептал он размеренно, — я догадался. Это была твоя подруга. Она тоже, как и ты, шла по лезвию ножа. И вы удержались обе. Ты поступила верно. И той на роду написано жить. И барону не в чем обвинить тебя. Ты сама себя уже наказала. Я все скажу барону. Я телеграфирую ему. Я напишу: «Она выстрелила и попала в себя. Вы плохо учили ее». Пусть ему будет стыдно. Спи, девочка. Спи. Ты проснешься не скоро. Я буду лечить тебя индийскими мазями. Тибетскими притираниями. У меня с собой есть чудодейственный бальзам из сока высокогорных трав. Они растут выше, чем стоят монастыри в Тибете, выше, чем сидят в позе лотоса аскеты, причащаясь звездного света, голые в страшный горный мороз. Ты во сне будешь пить отвар из трав, настой Будды, глотать из рюмки и набираться сил. Ты изопьешь великие силы земли. И ты будешь жить. Ты будешь жить и попадешь к себе, в свою страну. Чужбина одела тебя в платье с шипами. В роскошную шубу, изнутри расшитую иглами. Они вонзаются в тебя при слабом движении. Ты сбросишь одежды страдания. Ты создана для радости. Помни это. Вот это ты всегда помни.

Ворвался Куто с клочками рваных простыней, его лицо было залито слезами.

— Скорее, колдун, скорей! А вдруг она умрет!

— Вдруг ничего не бывает, мальчик. — со вздохом сказал старик. — Все предопределено. Все давно известно… там.

Он поднял руку вверх. Куто проследил за рукой.

Над головой мага тускло горела запотевшая лампа ванной.

………..я помню, я стояла у дворцового окна. Напротив меня сияло зеркало, и я поправляла на груди складки… прозрачные газовые рюши… шелковые ленточки, что привезли мне в подарок с Персидской Ярмарки в славном городе Варшаве, столице ляхов, про кою бают, что, мол, она красивее знаменитого эропского града Пари, — а вот бы в тот Пари мне скатать когда-нибудь!.. не пожалела бы лошадей!.. на перекладных согласна бы ехать, трястися… — ох, расчудесные ленточки… цвета зари, цвета лягушачьей кожи… к моему лику красотою приникают… из волос цветными ручьями струятся… и вот, я стояла так… вот здесь… у окна… и тут раздался выстрел… я слышала гром… при ясном закате, при чистом небе… Господи, что это… и ужасное жжение, будто сто пчел единовременно впились в меня, в мой живот… о, живот, средоточье женской жизни, моя плоть, мое чрево… боль… Адская боль…

.. я схватилась рукою за простреленный живот и стала падать… помню, падала я долго, очень долго… все не могла достигнуть до паркета… зажимала ладонью рану… а из раны, меж пальцев, текло винно-красное, густое, липкое, темное, как сок, как сироп, как… вино… вино любви… вы все пили из моего живота вино любви… пили и не могли напиться… вы… людишки… мужики… фавориты… и вот он течет, сок страсти… сок моей жизни… моя Царская кровь… она же красная, дурни, остолопы… красная… как вишня… как малина… как рябина и брусника… а вы-то думали, охламоны… оборвань придворная… лизоблюды… нахалы… наглецы… обманщики, притворщики, клявшиеся мне в вечной привязанности, а через месяц, натешившиеся, бросавшие меня, как монету в фонтан, и я вынуждена была делать вид, что это я, я сама вас бросаю, ибо женщина — гордый зверь… женщина должна всегда держать кукиш в кармане… и улыбаться… улыбаться… даже если она, Царица… умирает…

— Царица, матушка!.. Дай подушечку поправлю…

— Тише, Парашка, умолкни, не тряси воздух… Царица… умирает… воды ей в рюмочке поднеси лучше… к губам… омочи слегка… дохтур не велел пить давать… рана-то в животе… а то враз умрет…

— Да уж без тебя знаю…

— Кто ж ее так?..

— Ловят преступника… ловят… Да ушел, гад, по крышам сараев… ходами подземными… подворотнями… снегом убег… Следы на снегу нонче хорошо видать, ясный месяц, ночь звездная… вельможи ринулись с собаками, с борзыми… Кланька, а собаки ежели загрызут, — так больно станет?..

— Тыква у тебя заместо башки, Парашка… Умирает Царица, а она…

Слышу. Слышу их бессвязный разговор. Девки мои. Сколь часто я на них орала. Била их по щекам. Не так ленту завязали!.. не так кружево подоткнули… Биф-стекс аглицкий чересчур прожарили, а надобно с кровью… Вот тебе кровь, чревоугодница. Пробили твое чрево. Пуля — не хуже любимого мужика. Вошла — не вырвешь ничем.

— Господи Сил… Вседержитель… облегчи страдания великие… Господи Исусе Христе, отверзни врата Небесныя, прими с покаянием душу рабы Твоея… Господи, услышь мя, из тьмы взывахом к Тебе… скорбяща душа да взыскует Небеснаго града Твоего… отпусти рабе Твоея вси прегрешения ея вольныя и невольныя… по закону Твоему… с миром…