Ночной нарушитель (сборник)

Лебеденко быстро отцепил от пояса веревку, тщательно спетленную кольцами и, чтобы она не рассыпалась, перехваченную поперек липучкой, протянул лейтенанту.

– Здесь двадцать метров. Хватит?

– Хватит. – Коряков отер лицо и вновь по пояс опустился в провал. – Рация работает?

– Нет. Глухо – мы в дыре. Сплошной свист и визг. Пурга.

– У меня тоже свист и визг. Без помощи нам будет трудно.

– Ничего, сдюжим, товарищ лейтенант.

– Все. Я пошел!

– С Богом!

Лейтенант развязал веревку, один конец прикрепил себе к поясу, второй бросил напарнику.

– Вытравливай равномерно обе веревки, и эту и мою.

– Есть вытравливать обе веревки, – по-флотски четко отозвался Лебеденко.

Надо будет спросить у него на досуге, не служил ли он на флоте? Коряков вздохнул и нырнул в провал. Серое плотное пространство перед ним замерцало слабыми удушливыми точками, воздух в провале был спертый, сырой… Главное, чтобы он ничем не подпитывался, как это иногда бывает в водопроводных колодцах, иначе оба они, и лейтенант и нарушитель, могли остаться здесь навсегда.

Ему захотелось остановиться, повернуть назад, наверх, на свежий воздух, в проклятую пургу, в жизнь, но поворачивать было нельзя.

Во второй раз он проделал путь в колодец, на дно его, где находился человек, в несколько раз скорее… И тем не менее Коряков подогнал себя:

– Быстрее, быстрее, быстрее!

Напарник работал четко, без заминок, очень точно вытравливал обе веревки – у лейтенанта не было ни одной секунды задержки. Коряков лишь привычно окутывался паром, да сипел заведенно:

– Быстрее, быстрее, быстрее!

Но скорость тоже имеет свои пределы, в этом спертом колодце не разгонишься – при разгоне исчезает тщательность движений, без которых при таком спуске не обойтись.

Вот место, которое он пробивал ногами – тут образовалась пробка, но ссыпающийся вниз снег запечатать горловину до конца все-таки не смог, внизу, в прозрачной расплывающейся глуби была видна голова человека. Коряков остановился на мгновение, но тут же двинулся дальше, не успев даже перевести дыхание.

Весь он, все его естество – вплоть до последней клеточки, мышцы, до самой крохотной жилки было подчинено одному – спасению человека, которого он еще двадцать пять минут назад ненавидел, считал своим врагом и готов был перекусить ему горло… А сейчас нарушитель превратился в обычного бедолагу, которому нужна помощь.

Очень сложно будет закрепить веревку так, чтобы беспамятный нарушитель не выскальзывал из нее, словно влажный грузный обмылок из пеньковой петли. Приладить веревку понадежнее, добавить пару страховочных узлов не удастся – слишком плотно этот человек сидит в капкане.

Коряков завис над Удачливым Ли, сделал из веревки петлю, попробовал накинуть ее нарушителю на плечи, – попытка не удалась, – и тогда он, поняв, что ничего из этого не выйдет, развязал петлю.

Надо было попытаться протянуть веревку у нарушителя под мышками, потом протянуть еще раз – тогда может получиться чего-нибудь путное, но для начала нужно было протиснуть в узкую горловину колодца свои руки, иначе с веревкой не сплавиться.

– Быстрее, быстрее, быстрее! – Коряков, привычно подгоняя себя, подсунулся под плечо нарушителя, до крови ободрал руку, выругался и попытался протиснуть пальцы дальше.

Не получилось. Коряков потряс нарушителя за плечо. Тот не отозвался. Если бы этот человек пришел в себя хотя бы на несколько минут и помог лейтенанту, – подсобил хотя бы пропустить на груди веревку и закрепить узел, – все было бы в порядке. Но нарушитель не шевелится. Неужели он мертв?

Не веря в это, Коряков мотнул головой, закряхтел, стараясь расковырять бок лаза.

Ему казалось, что он потерял счет времени – слишком долго он торкался, шурудил руками, стараясь проделать в жестком спрессованном снегу нору и протащить сквозь нее веревку, но откуда-то наползал снег, противился лейтенанту. Коряков окутывался холодным дыханием своим и продолжал ковыряться…

И все равно всякой работе обязательно приходит конец, ничего бесконечного в этом мире нет. И в том – тоже… Коряков это знал точно, словно бы сам побывал в преисподней, – ему удалось протащить веревку под мышками у пленника, закрепить ее узлом, потом протащить еще раз и также закрепить узлом.

Коряков поспешно сделал крохотную полочку – вырубил ногой, встал на нее, вжался спиной в стенку колодца и поспешно дернул за веревку, подавая команду наверх.

Лебеденко команду принял – уловил рывки, – и аккуратно, без дерганья потянул веревку наверх.

Важно, чтобы веревка выдержала, и нарушитель успешно выполз из тесного обжима колодца, прополз без помех мимо, не вдавил Корякова окончательно в стенку лаза. Иначе стенка посыплется, поползет вниз, и тогда Коряков может поменяться местами с этим несчастным. Нет, не поддается. Лебеденко потянул раз, потом второй, третий… Нарушитель сидел в обжиме прочно, без сильного рывка его не освободить. Коряков уперся в полку понадежнее, проверил лишний раз – не обрушится ли? – подключился к четвертой попытке… Важно было рассчитать свои силы, не переборщить, не сдернуть веревку с пленника. Но и недобор тоже был не очень хорош. Как и перебор.