Ночной охотник. История серийного убийцы Ричарда Рамиреса

Рамирес: Я слышал, что в молодости многие серийные убийцы – Джон Гейси, Тед Банди, Джеффри Дамер – получили ушибы головы, травмы головы. Они были нокаутированы, и поэтому – как я уже говорил вам на днях, я видел шоу, «48 часов», где вышел этот доктор и сказал, что есть части мозга, участки мозга, которые функционируют неправильно, так что такая возможность есть всегда.

Карло: Возвращаясь к женщинам, которых привлекают серийные убийцы и массовые убийцы, что вы об этом думаете? Как вы думаете, почему это происходит?

Рамирес: Женщины… когда я был на улице, я был одиночкой. Я был сам по себе. Я действительно не общался с людьми. Только после того как я оказался в тюрьме, у меня действительно сложились отношения с людьми, и в основном с женщинами, хотя теперь я вижу, что у них есть чувства, у них есть эмоции… То есть всегда были, но я полагаю, что большую часть времени я их не замечал. Я не думал о чувствах и нуждах других людей.

Карло: Как вы думаете, этих женщин, о которых вы говорите, привлекала к вам ваша дурная слава?

Рамирес: О, их привлекают ко мне самые разные причины.

Карло: Например, какие, Ричард?

Рамирес: Что-то от меня получить, о чем-то меня расспросить. Возможно, их заинтриговали убийства или убийцы… некоторые религиозны, некоторые сочувствуют – вы знаете, они испытывают ко мне сострадание. Некоторые приходят только для того, чтобы рассказать подругам, что они пришли и поговорили со мной. Они приходили ко мне из разных слоев общества, эти женщины.

Карло: Сколько женщин, по-вашему, приехали вас навестить с момента вашего заключения, которое длится восемь лет?

Рамирес: Девять лет будет в августе. О чем был ваш вопрос?

Карло: Сколько женщин навестили вас после ареста?

Рамирес: Это не важно.

Карло: Шестьсот?

Рамирес: Это не важно.

Карло: Это важно… (Магнитофон отключается.) Ладно. (Магнитофон отключается.) Ладно. Как вы думаете, жестокое обращение в детстве имеет какое-либо отношение к появлению серийных убийц?

Рамирес: О, это точно связано с развитием детских проблем во взрослой жизни. Жестокое обращение в детстве во многих формах может… эм… порождать многие формы… эм… жизненных невзгод и горести во взрослой жизни, понимаете? Психические расстройства и тому подобное. Я сам в детстве никогда не сталкивался с жестоким обращением.

Карло: Вы смеетесь. Почему?

Рамирес: Нет, постойте! (Магнитофон отключается.) Не больше любого другого, Фил.

Карло: Ну… значит… (Магнитофон отключается.) Вы говорите, что многие люди думают, что серийных убийц нужно изучать.

Рамирес: Верно.

Карло: Что вы имеете в виду?

Рамирес: Что ж, я видел по телевизору, как многие люди говорят и утверждают, что серийных убийц нужно изучать. Я думаю о моей жизни, и моя жизнь уже пошла под откос, уже сейчас я в полном дерьме. Мне плевать, понимаете, о чем я? Я больше не беспокоюсь о таких решениях, потому что они на меня не действуют. Я в камере смертников. А общество может делать все, что хочет, понимаете? Законодатели, сенаторы, все законотворцы, все те, кто принимает решения и законы.

Карло: Каково жить в камере смертников, Ричард?

Рамирес: В камере смертников?

Карло: Да.

Рамирес: Тут однообразно, скучно… тут настолько скучно, что рождается напряжение. Здесь много напряжения. Безысходность… к этому не привыкнешь никогда. Я сам всего лишь вынужден это терпеть. У меня есть знакомые, но не друзья. Каждый день одно и то же. Стены тебя сдавливают. Это как… эм… у некоторых людей – у каждого своя программа, каждый по-своему борется с содержанием под стражей. Некоторым удается… на них это совсем не влияет – по крайней мере, так они говорят. Я сам, я стараюсь не позволять ситуации настолько повредить рассудок, чтобы сойти с ума, потеряв чувство реальности. Я всегда стараюсь сохранить ощущение реальности… Иногда очень странно просыпаться и находиться в этой клетке, в той камере и… эм… Я не думаю, что человек не создан для такой жизни взаперти. Возможно, в былые времена на Диком Западе, когда у них случалось нечто подобное, они сразу же линчевали парня, понимаете, о чем я говорю, но сейчас уже нет.

Карло: Вы думаете, это лучшее решение?

Рамирес: Нет, я – я этого не… не говорю. Я говорю, что такое было, тогда так поступали. Я уверен, что люди, которых тогда повесили, хотели бы жить в клетке, понимаете, о чем я говорю, в особенности, если они были невиновны – но их все равно линчевали.

Карло: Сколько часов в день вы фактически проводите в камере?

Рамирес: Ну, как я уже говорил, программа, в которой я сейчас участвую, – это строгий режим, – я выходил по шестнадцать часов в неделю. Так…

Карло: Значит, вы заперты двадцать четыре часа в сутки?