Ночной поезд на Марракеш

Покинув спустя какое-то время флигель, Клеманс сразу заметила через просветы в шпалере Тео. Он сидел на скамейке в ее личном дворике за красивой машрабией, изящной резной деревянной ширмой. Спальня Клеманс в задней части касбы выходила в поистине райский уголок, где аромат вьющихся по стенам роз и душистого жасмина смешивался с резким запахом цитрусовых. Во дворике также рос дикий гибискус, привлекая колибри и бабочек. В этом восхитительном месте, где ее никто не видел, Клеманс чувствовала себя в безопасности. Ахмед уже зажег свечу, пахнувшую медом, пчелиным воском и цветками апельсина с кедровыми нотками. Мать Ахмеда собственноручно делала все свечи для касбы с использованием растений, которые они с Клеманс сами выращивали, а также масел, купленных в Марракеше.

– Похоже, сейчас мою мать расстраивает абсолютно все, – проронила Клеманс. – Вечный бой.

Тео поднял на нее глаза, откашлялся и смущенно сказал:

– Может, мне уже пора сваливать отсюда?

– А тебе действительно нужно?

Он вгляделся в лицо Клеманс:

– Или ты хочешь, чтобы я остался? Я собирался найти для тебя телохранителя. Правда, я вполне могу его заменить. Как насчет моральной поддержки?

Клеманс потупилась, не в силах справиться с бурей нахлынувших на нее эмоций. Тут было беспокойство за Беатрис. Волнение за Викки. Тоска по Тео. Сопереживание Флоранс и Джеку. Не говоря уже о чувстве вины и раскаяния в том, что она в свое время пренебрегала матерью. Впрочем, чувство это постоянно витало в воздухе, которым дышала Клеманс.

– Клем?..

Она посмотрела на лицо Тео, некогда такое гладкое, а теперь словно покрытое тонкой сеточкой морщин, с глубокими мимическими морщинами вокруг глаз и межбровными складками. Даже по прошествии стольких лет его лицо было по-прежнему прекрасно. А возможно, стало еще прекраснее.

– Да. Останься, пожалуйста. Мне очень хотелось бы.

– Я рад, что мы договорились.

Когда Флоранс с Джеком смыли с себя горную пыль и переоделись, все четверо сели обедать при мягком свете ажурных фонарей. Вечернюю тишину нарушало жужжание бьющихся о стекло насекомых, в саду копошились какие-то существа, под столом, как всегда, сопели в ожидании подачек босероны. На лицах родителей Беа читалось явное напряжение, говорил в основном Джек. Он рассказывал Клеманс с Тео, как они ходили по старинным тропам между отдаленными деревушками с каменными домами, прилепившимися к горным склонам.

Флоранс сидела, не поднимая глаз, и неохотно размазывала еду по тарелке. Джек ласково погладил жену по спине, уговаривая хоть немного поесть, но она лишь молча покачала головой.

Джек продолжил рассказ. Он сообщил, что в каждой деревушке марокканские полицейские спрашивали у местных жителей, не видели ли те девушку, похожую на ту, что была на фотографиях, которые привезли родители Беатрис.

– Некоторые деревенские жители, едва взглянув на фото, продолжали заниматься своими делами, но другие предлагали нам мятного чая, расспрашивали о случившемся и обещали смотреть в оба, – произнес Джек и добавил, чтобы поддержать разговор: – Похоже, эти люди миллионы лет назад научились выживать здесь, и с тех пор их жизнь не слишком сильно изменилась.

– Они вполне самодостаточны. – Клеманс внимательно слушала Джека, пытавшегося за разговорами спрятать свой страх за дочь, и при этом наблюдала за Флоранс, которая сидела, понуро опустив голову. – Размер деревни напрямую зависит от размера соседнего источника воды. Если количество воды ограниченно, значит и площадь обрабатываемых земель тоже будет ограниченна, что ограничивает количество ртов, которые могут…

– Ради всего святого! – перебила ее Флоранс. – Наша дочь пропала! Мы можем наконец перестать говорить о треклятых деревнях!

Она практически не притронулась к еде и даже перестала гонять ее по тарелке, а просто сидела, нервно стискивая трясущиеся руки.

– Извини, – смутился Джек.

– Я не знаю, как мне жить дальше. – В дрожащем голосе Флоранс сквозило неприкрытое отчаяние. – Я не могу спать, не могу есть. И постоянно представляю себе ужасные, ужасные вещи. Она, должно быть, смертельно напугана. Что, если она получила травму и теперь лежит где-то совершенно одна?

– Дорогая, вам нужно отдохнуть, – ласково сказала Клеманс. – Это наверняка поможет. У меня есть снотворное, которое я иногда даю своей матери. Оно вам сейчас явно не помешает. – Клеманс вспомнила, что, когда Жак сообщил в письме о смерти Виктора, ей тоже понадобилось снотворное.

– А как я потом встану? Я не буду чувствовать себя одурманенной?

– Нет, если пропустите десерт и ляжете пораньше. У нас отличный кофе, который сон как рукой снимает. Ну и конечно, завтра вы сможете остаться здесь, если совсем обессилеете.

Из глаз Флоранс брызнули слезы, Джек ласково обнял ее за плечи и так бережно убрал упавшую ей на глаза прядь волос, что у Клеманс защемило сердце.

– Любимая, по-моему, снотворное – это то, что доктор прописал.

– Ты так считаешь?

Клеманс принесла таблетки, и Джек с Флоранс, поддерживая друг друга, устало побрели в отведенную им комнату.