Ночной сторож

Теперь членом семьи, вкладывающим все свои эмоции в колку дров, стал Поки. Может быть, он любил отца. Или, возможно, думал, что должен его любить. Прежде чем мужчины ушли, они притащили из леса поваленное дерево и распилили его на чурбаки. Поки и остальные поддерживали огонь для Паранто. Они не могли сказать, как давно он умер. Но его дух все равно будет блуждать где-то поблизости, рассудила Жаанат. Им требовалось направить его по верному пути. Она хотела, чтобы его похоронили на расчищенном месте за домом. «Там я смогу за ним присматривать», – сказала она. Лесистая Гора подъехал в ту же ночь с повозкой дров. Он развел несколько костров на могильнике. Было необходимо, чтобы земля оттаяла и стала мягкой. Тогда можно будет выкопать могилу. Лесистая Гора принес ледоруб, лопату и большую кастрюлю супа Джагги, с фрикадельками, картофелем и морковью с перцем, плавающими в бульоне, загущенном мукой.

Той ночью Патрис проснулась от звука, который начался низко, набирал силу и превратился в пронзительный визг. Он доносился из глубины дома, с того места, где спала ее мать. Или из-за стены, где лежал ее замерзший отец? Патрис безучастно нырнула в сон. В какой-то момент она поняла, что Поки забрался к ней в постель и свернулся калачиком, прижавшись к ее спине.

На следующее утро ей было трудно встать, чтобы идти на работу. Выходя из дома, Патрис заглянула в шалаш. Тело отца все еще лежало там, завернутое в одеяло, на раскладушке, где он обычно отсыпался после запоев. Его смерть должна была бы ее огорчить, подумала Патрис, но почему-то не вызывала грусти. Что ее действительно огорчало, так это ее радость от того, что он не вернулся к жизни. Как странно было не печалиться об умершем.

Когда машина подъехала, Патрис увидела, что Валентайн сердито смотрит в окно заднего сиденья. Она открыла заднюю дверь.

– Почему ты здесь сидишь?

– Так мне велела Дорис.

Валентайн сложила руки на груди и уставилась прямо перед собой.

– Садись на переднее сиденье, – предложила Патрис.

– Нет, – вздохнула Валентайн. – Я делаю так, как распорядилась Дорис.

Дорис притворялась, будто ничего не произошло. Она не хотела говорить о случившейся размолвке. О чем бы они с Дорис ни спорили, это было глупо, подумала Патрис, но вспомнила печаль в глазах Валентайн, когда та смотрела в окно машины, и сказала:

– Пожалуйста, сядь на переднее сиденье. Из-за чего бы вы ни поругались, оно того не стоит. Вы обе лучшие подруги.

– Моя лучшая подруга ты, – произнесла Валентайн тихо, но так, чтобы Дорис ее услышала.

– Мы трое лучшие подруги, – сказала Патрис. – И, может быть, раз уж на то пошло, нам следует добавить в нашу компанию Бетти. Давай, садись на переднее сиденье. Мы опаздываем.

– Да, – добавила Дорис, – мы опоздаем. Давай.

– Скажи, что ты сожалеешь! – крикнула Валентайн.

– Я сейчас выйду из себя, – грозно заявила Патрис, удивляя саму себя, такая властность прозвучала в ее голосе. – Валентайн, садись на переднее сиденье.

Валентайн вышла из машины и села на переднее сиденье, держась словно раненая птица. На ней было узкое коричневое пальто с плюшевым воротником. Оно ей очень шло. Усевшись на заднее сиденье, Патрис закрыла глаза. В один прекрасный день у нее будет собственная машина. И пальто, как у Валентайн. Сейчас может случиться все, что угодно. Патрис вспомнила, как проснулась в листве, – тогда она ощутила покалывающее чувство, будто скоро произойдет что-то хорошее. Интересно, это было связано с отцом? Была ли его смерть тем хорошим событием?

Патрис, ты жесткая. Он был таким жалким, таким жалким. Почему она не чувствовала этого больше? Он, вероятно, умер, пока она спала в пещере из листьев. Странное ощущение радости жизни, испытанное в тот день, вернулось к ней. Она видела себя скачущей по дну оврага. Она не знала, что тащила на своих плечах такой груз. Затем его не стало. Возможность появления пьяного отца висела над ней большую часть жизни. Теперь страх исчез. Пропал, когда отец умер. Она и не подозревала, что эта ноша была такой тяжелой.

Она целый день проработала на заводе. Не в силах изобразить печаль, она никому не рассказала о смерти отца.

От заспинной доски до могилы