Ночной звонок

— Все шло хорошо. Но как-то директор привез две бочки подсолнечного масла и поставил меня на распродажу. Я попросила товарно-транспортные накладные, чтобы познакомиться с товаром — сколько, какого сорта, по какой цене, — директор ответил, что накладные забыты на базе, привезут попозже. Я поверила, спросила о цене и стала торговать. Масло разошлось быстро. Деньги я принимала сама. Едва распродала, директор позвал меня к себе в кабинет и сказал, что деньги в кассу сдавать не надо, разделим, мол, на троих. «Как так?» — удивилась я. А он говорит, что масло «левое», привезли знакомые без накладных. Я решила, что он меня разыгрывает, шутит. Но директор не шутил, потянулся за деньгами. А я испугалась и не дала. Побежала было в кассу, а там меня дурой обозвали. Я и убежала с деньгами. А тут эти парни с велосипедом прицепились. Я дала сдачи. Сгоряча. Ну и вот... Наутро еще забежала в магазин, так директор сказал, что он пошутил, деньги можно не возвращать. Так и сказал: «Я ничего не знаю, сама принимала масло, сама продавала, в случае чего будешь и отвечать сама. Излишки хуже растраты». — «Какие же излишки у меня?» — спрашиваю. «Не знаю какие», — смеется директор. «Так за масло же деньги!» — говорю. А он мне в глаза насмешливо: «Никакого масла не было. Документов нет, тары тоже. Никто и не слышал о масле. Вот так!» Кинулась я туда-сюда: тары нет, никто в магазине ничего не знает о масле. Я чуть с ума не сошла. Но деньги все-таки не отдала, а потом взяла и уехала к сестре. Испугалась директора, смотрел он на меня жутко. А продавцы с ним заодно.

— Как заодно? — спросил Варламов. — Все поддержали директора?

— Конечно. Это же одна шайка. Я только сейчас все поняла. Они и раньше часто торговали продуктами без накладных, выручку делили между собой. В магазин часто приходила машина из колхоза «Богатырь», привозили картофель, овощи. Как-то шофер привез полную машину картошки, а квитанцию, я видела, выписали на пятьсот килограммов.

Майор долго и подробно беседовал с Ритой, исписывая листок за листком. Закончив допрос, понял, у какой пропасти она стояла. И проникся уважением к девушке.

— Директор в случае чего грозил мне расправой, смеялся: «Тебе не поверят, нет доказательств, а деньги... Можно ведь подумать, что ты их просто украла». Вот я и боюсь: кому вы поверите, мне или им?

— Не бойся, — успокоил ее Варламов. — Мы разберемся во всем тщательно и справедливо. Не дадим в обиду невиновных.

Варламов задумался. Рита смотрела на него доверчиво. Теперь, когда она рассказала всю правду, ей стало легче, глаза ее светились ясностью и прямотой.

Грудь майора заполнилась нежностью, будто он только что спас человека от неминучего увечья. Да, Риту могли искалечить, поддайся она нажиму директора, вступи с ним в соблазнительную сделку. Врожденная честность взяла верх. Девушка не знала, что делать, как поступить, но и совершить обман, украсть чужие деньги была не в силах. Как несмышленыш, зажмурив глаза, спасается от опасности, так Рита, кинувшись в деревню, спасалась от темных людей, от их махинаций. Да, теперь Рите легче, но она еще не вырвалась окончательно из цепких рук случая, не справилась с душевной травмой, нанесенной злом и корыстью.

Майор очнулся от дум и спросил у Риты:

— В магазин пойдешь работать?

— Нет, нет! Я теперь туда ни шагу. Что вы! Это такое место...

Варламов нахмурился, ему стало жаль девушку.

— А куда думаешь пойти на работу?

— Не знаю.

Вот и еще одна сторона горького опыта — человек выбит из колеи, не доверяет ближним, смотрит на них с опаской. Цепная реакция недоброты — страшная это вещь! Рита побаивается людей. Если сейчас не протянуть ей руку, не проявить заботу и сердечное тепло, кто знает, как она проживет свою жизнь. А ведь ей шагать и шагать — вся жизнь впереди. Встретятся еще и хорошие, и плохие люди. Больше — хороших. Но она может на них порой взглянуть не так: ведь в сердце ее посеяно сомнение.

— У-у-х! — Варламов, словно сбросив усталость, поднялся. — Вот что, Рита. О твоем будущем — учиться или работать — мы подумаем, посоветуемся. В панику не впадай. От недоброты бежишь — творишь недоброе. Надо к ветру поворачиваться лицом. Вот отца оставила одного, а он болен. А главное — что же такое с дочкой стряслось? Но он терпит, потому что верит: так надо, так лучше для моей Риты. А ты... Ты подумала об отце, когда ударилась в бега?

— Подумала, но...

— Вот это «но» оборачивается порой черной неблагодарностью, черствостью, даже жестокостью. Ты, пожалуйста, на меня не обижайся, но я не привык кривить душой.

— Ой, что вы! — вспыхнула Рита. — Да я не обижаюсь. Вы такой... Я даже не думала, что в милиции такие... настоящие.

— А ты думай о людях лучше, чем они порой кажутся. Таких вот мошенников, как твой директор, не так уж много. И в жизни всегда есть что переворачивать, изменять к лучшему. Значит, надо не бегать от трудностей, а бороться, работать.

Зазвонил телефон. Майор выслушал торопливый доклад, уточнил:

— Где? Как? — и посмотрел на Риту. — Сейчас иду. Да, сейчас же.

Медленно положив трубку, сказал девушке: