Ночные бдения

– Но ведь ты умная девушка, Фелетина, ты должна понимать, что это неправильно, это не справедливо, в конце концов!

– Так заведено, – коротко ответила она.

– Варварский мир! Лучше бы я остался навеки в лесу, чем быть отданным зверским истязаниям! Какие жестокие и несправедливые традиции царят в вашей стране, какой беспредел творят такие мелкие царьки, как твой муж. Почему, почему мне надо было попасть именно в такой мир! – я с горечью взывал к небесам, на мгновение забыв, что рядом со мной сидит дочь этого мира.

– Так значит вы все-таки повстанец! – воскликнула Фелетина.

– Нет, милая, никакой я не повстанец, я просто несчастный человек без дома, без друзей и родственников, потерявший все, что имел и что мог бы иметь. Лучше бы я навсегда остался на севере! – в сердцах воскликнул я.

– Вы пришли с севера? – голос Фелетины дрожал от волнения.

– Да, Фелетина, сначала я ушел на север, потом пришел с него, потом оказался в этом проклятом богом месте!

– Но как… я не понимаю. Как вы пересекли огненную реку, как прошли мимо каменных чудовищ, стерегущих дорогу на север?

– Но ты же сама назвала меня демоном, Фелетина? – засмеялся я.

– Не шутите с бедной девушкой, господин, – смутилась она.

– Послушай, Фелетина…

Но договорить я не успел: в комнату, намеренно громко шумя, вошла Серпулия.

– Фелетина, уже поздно, Хоросеф велит тебе идти спать, – сказала она, стрельнув глазками в мою сторону.

– Да, конечно, – Фелетина встала из-за стола, мягко освободив свою руку из моей, и, пожелав всем спокойной ночи, вышла из комнаты.

Серпулия, видимо, уходить не собиралась, так же, как впрочем, и я не собирался вести с нею беседу.

– Спокойной ночи, Серпулия, – сказал я и, встав из-за стола, ушел в свою каморку, на ходу соображая, а не нажил ли я себе еще одного врага…

Рухнув в бессилии на лежанку, я серьезно задумался над тем печальным положением, в котором по воле судьбы и своей глупости оказался. В тот день надо мной навис кулак смерти, и я мог лишь бестолково пытаться остановить неизбежное. Но как хотелось жить, как безумно хотелось вернуться домой и понять, что все происходящее лишь кошмарный сон. Завтра мне, может быть, предстоит погибнуть, но перед тем, я отомщу моим палачам, они еще не знают меня, и поплатятся за свою кровожадность.

До полуночи я мучился неразрешимыми страхами и терзался сомнениями. Наконец, я решил, что время пришло, и отправился к дому Хоросефа. На всякий случай за свой импровизированный пояс я засунул подаренный Хоросефом кинжал, если, не дай бог, хозяин застукает меня.

Крадучись, сложившись в три погибели, я добрался до дома Хоросефа; свет в окнах уже не горел, и это было признаком того, что хозяин спит. Я благословил Фелетину и мысленно поклялся ей в верности: флакон с ядом стоял возле двери, как она и обещала. Я быстро засунул пузырек с ядом за пазуху и осторожно стал пробираться к общему дому, стараясь по пути не наделать шума. Пусть теперь попробуют взять меня, и если это средство и впрямь так хорошо, как говорил Хоросеф, завтра я сумею спастись от его угроз.

Завернув за угол дома, я неожиданно столкнулся с Донджи, мороз по коже пробежал у меня, когда его костлявые руки с длинными ногтями схватили мои.

– Так-так-так. Только воры и влюбленные гуляют по ночам, Андрэ. Кем же являешься ты? – скрипучим голосом спросил старик.

– А разве нельзя быть тем и другим одновременно? – с вызовом спросил я.

– Ты умен, Андрэ. Но ум еще не сила.

Мерзкое существо рассмеялось и, отпустив меня, старик Донджи с необыкновенной быстротой скрылся в темноте.

6.

Солнце еще мирно дремало в маленькой хижине на берегу океана, луна собирала вещи, чтобы отправиться в путешествие по дальним странам, а деревня уже не спала, как не спал и я. В предрассветных сумерках раздавались крики людей, бряцанье оружия, звук шагов по холофольным дорожкам.

Я был уже совершенно готов, и охотничий наряд пришелся мне куда более по вкусу, нежели повседневный: просторная теплая рубаха, перевязь, кожаные штаны и полусапожки; самому себе я напоминал средневекового парня, рисунок которого видел в учебнике истории.

Слегка отскоблив щетину со щек и подбородка хозяином зверя, я с неудовольствием рассматривал в тазу с водой свое отражение: усталое, осунувшееся лицо мученика, под глазами темные круги, между бровями глубокая озадаченная складка, – в общем, я напоминал забулдыжного пьяницу, не просыхающего недели две. А ведь прошло всего несколько дней, и за такой короткий срок я успел натворить дел, вляпаться в такое дерьмо по самые уши! Но за пазухой у меня лежал плотно завинченный флакон с ядом, и я чувствовал себя в определенной степени защищенным от посягательств на жизнь.

За завтраком я решил последовать совету Фелетины и, превозмогая отвращение и тошноту, до конца выпил саракозу. Эффект получился потрясающим – будто бы добрый волшебник влил в жилы свежую кровь, новые силы, чувство сытости тут же наполнило меня умиротворением и оптимизмом.