Ночные любимцы

Кузиного приятеля приятель, инженер со стажем, завез из дальнего зарубежья большой сериал типа «Всемирной литературы» для идиотов и домохозяек, и помаленечку начал для нас толмачом ишачить; пересказал с пересказа пересказа с языка на язык мифы Древней Греции и восточные сказки. С руками отхватили. Потом пару детективов замастрячил. Хорошо пошло. Затем, вроде бы, был прозаический перевод с прозаического перевода восточной поэмы про любовь; имена у героев — жуть, язык сломаешь, до мата полбуквы не хватает; съели и это. Но при работе с последующим сюжетом К. пр. пр-тель стал затрудняться и дюдиной бабе, у которой словарь потолще, звонить: советовался. Был там у него, например, персонаж Боб Гудноу. Приятеля приятель, бiсова puppen, и начал мудрствовать. Рассудил он, что Боб — это имя, а действие происходит в глухую старину, а вместо имен у тогдашних аборигенов бытовали прозвища типа кликух; поскольку фасоль женского рода, назвал он своего героя фигова Стручок; что до Гудноу, решил он, то «гуд» — хорошо, «ноу» — знать; ну, и вышел у него Стручок Всезнайка. Кузиного приятеля приятель — плейбой с заявками, не знает, куда себя девать, золотая головушка, и в вечном поиске пребывает: шукай, був! На шукание его сквозь пальцы мы смотрели, а зря. Когда тираж разошелся, кто-то возьми да в текст противогаз свой и сунь. Главный-то Стручок Всезнайка, а впридачу наличествуют Сэм по прозвищу Оутрепью, Мэрион Мнайзек, Паймен-писака, Веселый Шьюски и многие другие. И как приступил Оутрепью у каскада Мэрион вкручивать про королевство впридачу, даже Дюдя въехал, блю кенери, что к чему, вспомнил среднюю школу и родную речь не мальчика, но мужа; «вот наконец-то, — как выражалась Мэрион у кузиного приятеля приятеля, — сейчас ты не так юн как прежде, но мужчина.»

Надо бы Кузиного приятеля приятелю запретить ботать, да кто без греха, не пресекли, то ли пожалели, то ли пожадничали. Позже перешел он на фэнтези, и, помнится, ох, мнится, помним, братцы братушки! Все сумлевался, как ему амбала из романа обозвать: Июль или Чжу Лай? На Жюле и остановился, паразит. И сестры у него еще там фигурировали: Альма и Шельма. Вторая в шлеме. То ли и впрямь (фэнтези ведь), то ли для красотищи по созвучию; к тому моменту, невзирая на сцену у вышеупомянутого водомета, Кузиного пр. приятель совершенно замаэстрился и полиглотничал, только словари летели. И так ему понравилось капусту загребать, гермафродиту, что ничем не брезговал, даже с суахили брался, не говоря уже о кайсацком либо фарси, а уж китайский да малайский ему были хрен по деревне.

Глядя на него, запереводил и Дюдя, и с ходу, как свинья, все подряд. В полной синтонности. Память у Дюди оказалась не просто мусорная, а компьютерно-помоечная. Он помнил все. И чуть кто, ежели вдруг, делал ему хоть малейшее замечание, затыкал рты классикой. Посмотрит, рублем подарит и вымолвит: «Мой спектр опричь меня летал.» И абзац.

Кстати о компьютере. Ввиду того, что стали мы зело богатенькие, приобрела наша фирма японское оборудование, печатавшее на многая языках и запоминающее на них же. И прибежал Кузя, выкатив буркалы под эксклюзивной оптикой, с сообщением, что, мол, чудо наше, Иокогама-Нагасаки, вместо «дом» регулярно выдает «лошадь»; вирус в ней, махине, не иначе как завелся, мы значения не придали, факс отбарабанили, приехал механик, головой качал, машину увез, привез новую, тоже с гарантийным талоном, сервиса, зимокарасия, дирусба, Курилы, мадам Баттерфляй. И через сутки после отлета механика для полного улета новая машина вместо слова «лошадь» стала употреблять слово «дом». Издательство наше принялось форсить перед развитой державой Японией, Акимоното Хировата, Тасука Накомоде, вернули бандуру, приняли принесенные извинения, спутались с соседями из Финляндии, приют убогого чухонца, завезли из Старого Света другой компьютер, маленько попроще, который дом с лошадью и ее с ним не путал. Наш издатель, чушка заполярная, бай-бай, ходил, выставив вперед лучшую ногу, острил, намекая на анекдот про учившего русские слова японца. А ведь сигнализировала нам ихняя кавабата; а мы, тли шевцовские, не въехали. Дюдя-то в последнем детективе спутал «хаус» и «хорс», и вместо старика из белого дома запустил в текст старика на белой лошади. Или вместо мужика из Белого Дома мужика на сивой кобыле? В общем, в этом роде.