Ночные птицы. Памфлеты

Об обстоятельствах совершенного злодеяния Ста-хура и Лукашевич рассказали мне следующее. Проникнув в квартиру Галана, они застали его. Дома была и домработница. Лукашевич, будучи уже ранее знаком с Галаном, представил ему Стахуру как студента, затем, сидя за столом, разговаривал, отвлекая внимание Галана. Стахур в этот момент зашел сзади и топором по голове зарубил его. Затем они оборвали телефонный провод в квартире, связали домработницу, забрали медали Галана и, оставив там окровавленный плащ и топорик, скрылись. При этом Лукашевич передал мне свое оружие и две медали Галана, которые я позже отправил бандитскому главарю Черному вместе с информацией о совершенном террористическбм акте. Выслушав Стахура и Лукашевича, я похвалил их за убийство... После этого Лукашевича я отпустил домой, так как он заверил, что его участие в убийстве Галана никому не известно, а Стахура, как смелого бандита, принял в бандитское подполье ОУН...»

Этими показаниями закончился допрос Романа Щепанского 30 октября 1953 года.

Щепанский не сказал того, что Лукашевич не совсем точно сообщил ему, что о совершенном преступлении никто не знает. После совершенного убийства его исполнители спокойно прошли пешком в пригородное село Гряды и навестили в приходстве священника Ярослава Левицкого, приятеля отца Иллария Дениса Лукашевича.

«Мы убили, егомосць, большого человека, писателя Ярослава Галана! — откровенно похвастался священнику Лукашевич.— Нет ли у вас теплой воды, а то мы забрызгались кровью?..»

Доктор богословия Ярослав Левицкий в годы гитлеровской оккупации был одним из приближенных Шептицкого и судьей митрополичьего церковного суда первой инстанции. Он отлично знал, кто вдохновлял это и другие убийства и кто именно органи-зовал убийство Ярослава Галана. Но это кровавое злодеяние не смутило священника. Он принес своим молодым единоверцам теплой воды, приютил их на чердаке, дал им поесть, а утром, когда оба его гостя еще спали, пошел служить тихую заутреню в своей церкви Святой Параскевы...

* * *

Один из самых сильных памфлетов Ярослава Галана— «Чему нет названия» начинается с такой сцены:

«Четырнадцатилетняя девочка не может спокойно смотреть на мясо. Когда в ее присутствии собираются жарить котлеты, она бледнеет и дрожит, как осиновый лист.

Несколько месяцев назад в воробьиную ночь к крестьянской хате, недалеко от города Сарны, пришли вооруженные люди и закололи ножами хозяев. Девочка расширенными от ужаса глазами смотрела на агонию своих родителей.

Один из бандитов приложил острие ножа к горлу ребенка, но в последнюю минуту в его мозгу родилась новая идея.

«Живи во славу Степана Бандеры! А чтобы, чего доброго, не умерла с голоду, мы оставим тебе продукты. А ну, хлопцы, нарубите ей свинины!»

«Хлопцам» это предложение понравилось. Они постаскивали с полок тарелки и миски, и через несколько минут перед оцепеневшей от отчаяния девочкой выросла гора мяса из истекающих кровью тел ее отца и матери...»

Много ужасов, которые принес фашизм на нашу землю, довелось мне увидеть в годы войны: и в осажденном, голодном Ленинграде в первую блокадную зиму, и на скалистых отрогах Новой Земли, поблизости от которой немецкие подводники в упор расстреливали выбравшихся на льдины после потопления ими гидрографического судна «Шокальский» советских моряков... Мне раскрылся фашизм во всем его чудовищном содержании и в течение тех нескольких месяцев 1944—1945 годов, когда вместе с членами комиссии по расследованию гитлеровских злодеяний мы объезжали города и села западных областей Украины, разрывали могилы застреленных гестаповцами и бандеровцами мирных людей, составляли акты, опознавали трупы убитых.

Но откровенно скажу, когда ранней весной 1945 года, придя ко мне домой, на улицу Набеляка, во Львове, тихим весенним вечером, Галан прочел мне этот свой памфлет, я содрогнулся и не поверил услышанному.

«Неужели могло быть такое, а, Ярослав Александрович? Ну, сознайтесь: вы немного сгустили краски? Кто мог воспитать подобных чудовищ?»

Всегда добрые, светлые, доверчивые глаза Галана стали еще более грустными. Он сказал глухо: