Ночные страхи

Поначалу Питеру было скорее интересно, чем страшно. А потом у него появилась теория. Если загадочный незнакомец появляется в лифте, только когда папы нет рядом, не значит ли это, что он – может быть, вероятно, наверняка – и есть папа? Не то чтобы Питер действительно в это верил, но, как всякий ребенок с богатым воображением, он умел верить понарошку, и таинственная фигура превратилась для него в «папу в лифте». Мысли о папе в лифте его пугали, и пространство вокруг лифтовой шахты хоть и не утратило своей притягательности, стало сосредоточием страха.

Близилось Рождество, весь отель снизу доверху украсился еловыми лапами и пучками омелы. Один из таких пучков свисал с потолка перед лифтовой шахтой в холле, и именно он подал мистеру Молдону идею.

Они с Питером ждали лифт, стоя прямо под омелой, и мистер Молдон обратился к сыну:

– Твоя мама сказала, что ты видишь в лифте кого-то, кого там нет.

Его голос прозвучал чуть ли не обвиняющее – гораздо резче, чем это входило в его намерения, – и Питер невольно сжался.

– Сейчас не вижу, – сказал он довольно правдиво. – Лишь иногда.

– Твоя мама сказала, что ты его видишь всегда, – сказал мистер Молдон и снова суровее, чем собирался. – И я, кажется, знаю, кто это.

Объятый ужасом, Питер воскликнул:

– Не говори мне! Не надо!

– Ах ты, мой глупенький мальчик. – Мистер Молдон покачал головой. – Неужели тебе не интересно?

Устыдившись своей трусости, Питер сказал, что ему интересно.

– Это же Санта-Клаус!

Питера захлестнула волна облегчения.

– Но ведь Санта-Клаус должен спускаться по каминной трубе? – спросил он.

– Теперь уже нет. Так было в старые времена. А теперь он спускается в лифте!

Питер на секунду задумался и спросил:

– В этом году ты снова нарядишься Санта-Клаусом? Даже здесь, в отеле?

– Может быть.

– И спустишься в лифте?

– Вполне вероятно.

После этого разговора Питер уже не боялся сотканного из теней незнакомца за лифтовой решеткой. Санта-Клаус не сделает никому ничего плохого, даже если это (а Питер верил, что так и есть) твой собственный папа. Питеру было всего шесть лет, но он помнил уже два Рождества, когда папа наряжался Санта-Клаусом и дарил ему подарки. Это было так весело! И теперь он с особенным нетерпением ждал Рождества, когда призрачная фигура из лифта наконец станет живой и реальной.

Увы, за два дня до праздника лифт сломался. На всех пяти этажах (шести, если считать и подвальный этаж) на дверях лифтовой шахты висели категоричные таблички: «Лифт не работает». Как и все постояльцы отеля, Питер вслух выражал недовольство таким положением дел, но втайне был этому рад: он был совершенно не против подниматься пешком на четыре лестничных пролета к своему номеру, смежному с родительским, но с отдельным выходом в общий гостиничный коридор. На лестнице Питер встречал рабочих из ремонтной бригады (никогда не знаешь заранее, на каком этаже ты их встретишь) и получал от них самые свежие новости о ситуации со сломанным лифтом. Они трудились не покладая рук, так они говорили, и им тоже уже не терпелось поскорее закончить. Каждый раз Питер спрашивал, когда они все починят, и они всегда отвечали:

– К Рождеству точно починим.

Питер не сомневался, что так и будет. Для него эти рабочие были непререкаемым авторитетом: ведь они обладали волшебной силой, неподвластной законам, что управляют лифтами. Стоило лишь посмотреть, как они перекликались друг с другом в бездонном провале открытой лифтовой шахты, не обращая внимания на постояльцев отеля, словно их вовсе не существует! Питер был единственным, кого они удостаивали беседой.

Но вот настал день Рождества, утро закончилось, день уже близился к вечеру, а лифт по-прежнему не работал. Рабочие что-то поспешно доделывали в шахте, трудились сосредоточенно, с лицами недовольными и угрюмыми, и никто из них не ответил Питеру, когда он пожелал им спокойной ночи по дороге к себе наверх. Его отправили спать. Спать! Он так упрашивал, чтобы ему разрешили остаться на ужин – только сегодня, всего один раз! – ведь он все равно не уснет, пока не придет Санта-Клаус. Он и вправду не мог заснуть: лежал и прислушивался к раздраженным голосам рабочих и грохоту их молотков, и каждый раз надеялся, что уж этот удар молотка наверняка будет последним. Когда стук начал стихать, Питер и сам потихоньку впал в дрему.

Ему приснился сон. В этом сне он как будто дрейфовал во времени. Сейчас уже полночь? Нет, до полуночи еще далеко, потому что родители все-таки разрешили ему прийти на ужин. Наверное, уже пора. Старательно отводя взгляд от запретного лифта, он спустился по лестнице. В холле были часы, но они остановились. В столовой тоже были часы, но хватит ли ему смелости войти туда в одиночку, когда рядом нет никого, кто подскажет, куда идти, и все наверняка обернутся и будут смотреть на него?

Он все же решился войти в столовую, и там, за их столиком, который он не всегда находил самостоятельно, сидела мама. Она увидела, как он вошел, и поспешила ему навстречу, лавируя между столами, словно это были обыкновенные предметы мебели, а не чужедальние острова, захваченные врагами.