Ноги из глины

Ваймс вздохнул. Люди вокруг него пили разной степени крепости алкогольные напитки. Одна-единственная стопка все мгновенно прояснила бы…

– Кто-нибудь понимает, что все это значит? – спросил он.

Моркоу и Ангва покачали головами.

– Может, мы просто не понимаем, как сложить все эти кусочки воедино? – спросил Ваймс, повышая голос.

– Вы имеете в виду, как кусочки мозаики, сэр? – уточнила Шельма.

– Да! – выкрикнул Ваймс. Все в зале резко затихли. – И теперь, чтобы сложить картинку, нам не хватает всего-навсего кусочка с небом и листиками!

– Сэр, у нас всех был тяжелый день, – сказал Моркоу.

У Ваймса опустились плечи.

– Да, конечно, – пробормотал он. – Завтра… ты, Моркоу, проверишь городских големов. Если они замышляют что-то, я хочу знать, что именно. А ты, Задранец… ты осмотришь весь дом старика на предмет мышьяка. Но почему-то я очень сильно сомневаюсь, что ты его там найдешь.

Ангва вызвалась проводить Шельму до дома. Шельма очень удивилась, что командор Ваймс и капитан Моркоу нисколечко не протестовали. Ведь Ангве придется возвращаться в одиночестве, а она девушка…

– Ты не боишься? – спросила Шельма у своей спутницы, идущей вместе с ней сквозь сырые облака тумана.

– Нет.

– А мне кажется, что из тумана вот-вот выскочит какой-нибудь убийца или насильник. Ты вроде говорила, что живешь в Тенях?

– А, да. Но ко мне уже давно никто не пристает.

– Может, потому, что боятся твоих доспехов?

– Может, – пожала плечами Ангва.

– Неужели в этом городе наконец научились уважать стражников?

– Возможно.

– Э… Слушай, извини за вопрос… но ты и капитан Моркоу?..

Ангва вежливо ждала.

– …Э…

– О да, – наконец сжалилась Ангва. – Мы – «э»… Но я снимаю жилье у госпожи Торт, потому что в таком городе, как этот, очень важно иметь собственный угол.

«Куда труднее найти хозяйку, симпатизирующую нам, существам со специфическими запросами, – добавила про себя Ангва. – К примеру, ручки на дверях должны быть такими, чтобы за них можно было ухватиться когтями. И открытые каждое полнолуние окна – тоже немаловажно. Впрочем, мне это удалось».

– Понимаешь, хочется иметь место, где ты можешь побыть сама собой. В штаб-квартире постоянно пахнет носками.

– А я остановилась у своего дяди Руколома, – призналась Шельма. – Там не очень хорошо. Все время говорят о шахтах.

– Ну а ты в беседах не участвуешь?

– А что говорить о шахтах? «Я шахтер в моей шахте, и моя шахта – моя вахта», – срифмовала Шельма. – После чего переключаются на разговоры о золоте, что, говоря по правде, еще скучнее.

– Я думала, гномы любят золото, – удивилась Ангва.

– От этих разговоров повеситься можно.

– Слушай, ты уверена, что ты гном? Извини. Это была шутка.

– Есть куда более интересные темы. Прически. Одежда. Люди.

– О боги. Но это же типично бабские разговоры!

– Не знаю, я еще никогда не вела бабские разговоры, – откликнулась Шельма. – Зато вдоволь поучаствовала в гномьих.

– В Страже все то же самое, – сказала Ангва. – Можно быть любого пола, но вести себя надо, словно ты мужик. В Страже нет мужчин и женщин, а есть группа приятелей. Ты скоро узнаешь, что такое настоящий стражник. В основном говорится о том, сколько пива было выпито вчера, сколько было съедено карри и где именно тебя стошнило. Сплошные эготестероны. Тебе это быстро приестся. И будь готова ко всякого рода намекам. В том числе не совсем приличным.

Шельма покраснела.

– Правда, с сальными шуточками вроде бы уже покончено, – добавила Ангва.

– Почему? Ты подала жалобу?

– Нет, напротив. Начала подыгрывать, и все разом прекратилось, – пожала плечами Ангва. – Представляешь, они вообще не смеялись. Даже когда я сгибала руку в локте. По-моему, так нечестно.

– Все это бесполезно, – вздохнула Шельма. – Здесь я тоже не приживусь. Я чувствую, что все… неправильно.

Ангва посмотрела вниз, на ее маленькую усталую фигурку. Симптомы были очень знакомы. Всем нужен свой угол. Хотя бы уголок, но зачастую этот уголок можно было отыскать только в собственном сознании. Как ни странно, Шельма ей нравилась. Возможно, своей искренностью. Или тем, что она была единственной, за исключением Моркоу, кто не нервничал, разговаривая с ней. Но все потому, что она не знала. Ангва хотела сохранить это незнание, словно маленькую драгоценность, однако бывают моменты, когда жизнь надо менять, как бы страшно это ни было.

– Мы сейчас неподалеку от улицы Вязов, – осторожно промолвила она. – Заглянем, э, на минутку. У меня есть кое-что, что тебе, может, пригодилось бы…

«И то, что мне уже не понадобится, – добавила она про себя. – То, что я не смогу унести, когда уйду».

Констебль Водослей смотрел в туман. Наблюдать – это он умел лучше всего, наблюдать и подолгу сидеть на одном месте. Абсолютно неподвижно, не шевелясь. За это его и ценили. В искусстве ничегонеделания ему не было равных. Если бы его позвали на мировой чемпионат по ничегонеделанию, он бы даже головы не повернул.

Вот и сейчас, подперев руками подбородок, он неподвижно смотрел в туман.