Ноги из глины

Из шахты подъемника послышалось громыхание. Ваймс пересек комнату и открыл дверцы.

В ящике сидел гном. В зубах он держал кинжал, в каждой руке – по топору, а его яростный, устремленный вперед взор, казалось, способен был пробивать стены.

– О боги, – слабо проговорил Витинари. – Надеюсь, его хоть горчицей приправили?

– Констебль, какие-то проблемы были? – спросил Ваймс.

– Нихах неф, фэр, – отрапортовал гном и, разогнувшись, вытащил из зубов нож. – Везде темно, сэр. По пути попадались какие-то дверцы, но, похоже, ими давно уже не пользовались, однако я все равно забил их, как и приказывал капитан Моркоу, сэр.

– Очень хорошо. Можешь спускаться обратно.

Ваймс закрыл дверцу. Гном угромыхал вниз.

– Ты стараешься предусмотреть каждую мелочь, да, Ваймс?

– Надеюсь, сэр.

Ящик вернулся. Ваймс достал оттуда поднос.

– Что это?

– Клатчская пицца без анчоусов, – подняв крышку, ответил Ваймс. – Куплена в «Макпицце Рона», что сразу за углом. Вряд ли возможно отравить всю еду в городе. А столовые приборы из моего дома.

– Ваймс, у тебя мозги истинного стражника.

– Спасибо, сэр.

– За что? Это был не комплимент.

Патриций с видом исследователя, занесенного в абсолютно чужую страну, потыкал вилкой в тарелку.

– Ваймс, это кто-то уже ел?

– Нет, сэр. Просто начинка рубится очень мелко.

– Понимаю. А то я было подумал, может, пробовальщики совсем с ума сошли, – пожал плечами патриций. – Честное слово… Какие еще удовольствия ждут меня в будущем?

– Сэр, вы выглядите гораздо лучше, – напряженно откликнулся Ваймс.

– Спасибо, Ваймс.

Когда Ваймс ушел, лорд Витинари съел пиццу – по крайней мере, те ее составные части, которые он вроде бы узнал. Потом отставил в сторону поднос и задул свечу у кровати. Немного посидев в темноте, он сунул руку под подушку и нащупал там маленький острый ножик и коробку спичек.

Ваймс… Все-таки исключительный, замечательный человек. В его бесполезных, отчаянных и абсолютно ошибочных метаниях было что-то невероятно трогательное. Однако еще немного – и терпению придет конец: патриций уже едва сдерживался, чтобы не подбросить верному командору пару-другую подсказок.

Моркоу сидел в главной штаб-квартире Городской Стражи и разглядывал Дорфла.

Голем стоял там же, где его оставили. Какой-то шутник повесил ему на руку кухонное полотенце. Голова голема все еще была открыта.

Какое-то время Моркоу, подперев рукой подбородок, рассматривал его. Затем выдвинул ящик стола и вытащил оттуда древний свиток. Поизучал его. Встал. Подошел к глиняному истукану. Вложил шхему обратно в голову голема.

Оранжевый огонек загорелся в глазах Дорфла. Только что перед Моркоу стояла обыкновенная обожженная глина, но вдруг она вновь обрела ту неуловимую ауру, которая отличает живое от неживого.

Моркоу отыскал дощечку и карандаш, всунул их в руку голема и отступил на шаг.

Горящие глаза внимательно следили за тем, как он снял пояс с мечом, нагрудник, безрукавку и стянул через голову шерстяную нательную рубаху.

Его мускулы заблестели в неверном свете свечей.

– Я безоружен, – сказал Моркоу. – Беззащитен. Видишь? Теперь слушай меня…

Дорфл бросился вперед, занося громадный кулак.

Моркоу не шевельнулся.

Даже глазом не моргнул, когда кулак остановился в каком-то волоске от его скулы.

– Я так и знал, что ты не сможешь, – промолвил он, после того как голем предпринял еще одну неудачную попытку ударить его. На этот раз глиняный кулак затормозил в доле дюйма от живота Моркоу. – Но рано или поздно тебе придется все рассказать. То есть написать.

Дорфл замер. Потом взял карандаш.

«Вынь из меня слова».

– Расскажи мне о големе, который убивает людей.

Карандаш не шевельнулся.

– Остальные покончили с собой, – сказал Моркоу.

«Знаю».

– Откуда?

Голем посмотрел на него. Потом написал:

«Глина от глины моей».

– Ты способен ощущать то, что чувствуют другие големы? – уточнил Моркоу.

Дорфл кивнул.

– А люди убивают големов, – продолжал Моркоу. – Понятия не имею, можно ли это остановить. Но я попробую. Дорфл, мне кажется, я понимаю, что происходит. Немного. По-моему, я догадываюсь, как все было. Глина от глины моей… Вас опозорили. Что-то пошло не так, вы попытались исправить содеянное, но… У вас были надежды, однако слова, вложенные в ваши головы, мешали вам…

Голем стоял абсолютно неподвижно.

– Вы продали его, да? – тихо произнес Моркоу. – Почему?

«У голема должен быть хозяин», – быстро написал Дорфл.

– Почему? Так велят ваши слова?

«У голема должен быть хозяин!»

Моркоу вздохнул. Люди должны дышать, рыбы должны плавать в воде, а у голема должен быть хозяин.

– Уж не знаю, как я разберусь со всем этим, но поверь, если я этого не сделаю, то никто не сделает, – сказал он.

Дорфл не шевелился.

Моркоу вернулся к столу.

– Интересно, старый священник и господин Хопкинсон… они помогли вам как-то? – предположил он, наблюдая за лицом голема. – А потом… их доброе дело обернулось против них же самих… ведь этот мир очень сложно принять…

Дорфл не шевелился.

Моркоу кивнул.