Ноготки

Безотлагательное дело требует моего присутствия в Москве. Я вылетаю завтра. За домом следит человек. Письмо для тебя я оставил ему и велел передать одной красивой женщине, если таковая когда-нибудь соизволит позвонить в дверь моего дома.

Мой телефон ты знаешь, он не изменился.

Матвей З.

P.S.

Решил, на всякий случай, все же, перестраховаться. А то мало ли».

Дальше шли знакомые цифры номера телефона.

Я перечитала письмо несколько раз. Как же получилось, что мы не обменялись номерами? Впрочем, он прав, ту самую визитку я все еще храню. А у него лишь мой старый номер, тот, что был в прошлой жизни на поселениях, и тот, что остался лежать крохотным прямоугольником на дне мусорного контейнера, в одном из столичных салонов сотовой связи.

Письмо стало глотком воздуха, которого мне так не хватало в последние дни. Тетушкина болезнь отодвинула мои внутренние переживания на второй план, но сейчас, когда ее здоровью больше ничего не угрожало, переживания вернулись.

Теперь я знала, что, по крайней мере, не безразлична этому мужчине.

Вечером меня ждал настоящий сюрприз. Приехала Алка. Вот так, внезапно, как только может она.

– Что, не ждала? – протискивая в узкую дверь летней кухни свой чемодан необъятных размеров, интересуется подруга.

– Аллочка!

Прижимаю руки к сердцу и честно каюсь: – Я погорячилась. Прости!

– Поздно, – Алка, снимает на ходу куртку и плюхается на диван. – Упарилась, пока добралась до тебя. Таксист такой мерзляк попался. Всю дорогу от аэропорта печку не выключал.

– А ты зачем так тепло нарядилась? – удивляюсь я.

– Миленькая моя, – во взгляде подруги укор. – Это вы тут еще в шортах рассекаете, а у нас уже холодина!

– Точно! – смеюсь я над своей несообразительностью.

– Вот-вот! – подтверждает она с серьезным видом.

– Надо было раздеться в машине. Чего парилась? – задаю я естественный вопрос.

– Ага. Щас-с, – подружка театрально округляет глаза. – Этот кобель, итак всю дорогу пялился на мою грудь.

И тут, наконец, я замечаю ее «красоту».

– Алка! Мать твою! – на этом мой словарный запас иссякает.

– Что, нравится? – она выгибает спину, отчего ее грудь еще сильнее выпячивается вперед.

– Она огромная! – теперь уже я округляю глаза, но не театрально, а совершенно искренне.

– Больше бывает, – Алка любовно проводит руками по изгибам своего бюста. – Моя еще скромная.

– Как ты решилась? – и это не праздный вопрос. Я знала позицию своей лучшей подруги на этот счет, она всегда была против такого вмешательства в свое тело. Но видимо, за последние годы, что-то в ее принципах радикально изменилось.

– Решишься тут, – бурчит Алка в ответ, и я вижу в ее глазах еле сдерживаемые слезы.

– Левандовский чудит? – приходит мне в голову внезапная догадка.

– Любовницу, гад, завел, – не поднимая на меня взгляд, признается она.

– Ты уверена?

Алка кивает:

– Застукала его в кабинете с молоденькой секретаршей. Представляешь!

– Как?

– В смысле, как? – задает она встречный вопрос. – Как застукала или в какой позе?

Я таращу на Алку глаза. Вид у меня ошарашенный, но оскорбленная изменой подруга ничего не замечает:

– Не видела я, в какой они там позе, – продолжает она откровенно. – Хотя очень даже могу представить!

– Почему ты тогда решила, что было что-то? – не понимаю я.

– Потому! Дверь закрыта была, – поясняет она.

– Ну, и….

– Что, «ну, и….?» – хлопает ресницами Алка.

– Что было? – кажется, я начинала злиться на свою подругу.

– Не знаю. Но представляю.

– Так. Стоп, – делаю характерный жест рукой. – То есть, ты ничего не видела, а просто приревновала?

Алка отрицательно мотает головой, прижимает ладонь к своей пышной груди и выдает:

– Я чувствую!

– Представляю, – совершенно серьезно делаю я заключение. – Как ты пошла на таран. Дверь в кабинет наверно пришлось новую ставить?

– Белка! Ты что, за него? – и в мою сторону летит оскорбленно-обидный взгляд.

– Нет, Алка. Даже если бы это не Левандовский изменил тебе, а ты ему, я все равно была бы на твоей стороне.

Мои слова для нее, как бальзам:

– Спасибо, подруга, – успокаивается она.

– А дальше что было, – интересуюсь я и показываю на два пышных бугра, соблазнительно выпирающих из явно малой для них блузки. – Это откуда взялось?

– Белка, я старею! – Алка накуксилась. Похоже, у нее образовалась большая проблема с самооценкой.

– Ты скажи, это решило как-то твою проблему? – пытаюсь я выяснить причину вмешательства пластической хирургии в ее жизнь.

Она вздыхает и признается:

– Не знаю. Но эта сучка больше в офисе не работает.

Мы проболтали до вечера. Пили старое вино из тетушкиных погребов, ревели и смеялись, как сумасшедшие, изливали друг другу душу, будто не виделись тысячу лет. И она, и я понимали, в жизни может случиться все что угодно: изменит любимый человек, рухнет благополучный брак, возненавидит подруга, поэтому и не стали клясться друг другу в вечной верности, понимая, что все это пустое, все это не стоит выеденного яйца в определенных обстоятельствах, перед которыми тебя может поставить жизнь.

22