Ноготки

Последние слова сказаны шепотом, близко, почти на ухо. Закрываю глаза. От предчувствия чего-то волнительного, внутри, все сжимается и по телу разливается странная, томительная нега.

– Ты за рулем? – вопрос доходит не сразу. Наконец, киваю головой, и подтверждаю словами:

– Да.

Говорю с придыханием. Это какое-то сумасшествие.

– Поехали? – тембр его голоса тоже сейчас иной.

– Куда? – прячусь за ресницами, чувствуя, как пылают губы в изнеможении.

– Ко мне, – теперь, наконец, наши взгляды встречаются, и я понимаю, что сопротивляться, нет ни сил, ни желания. Он тоже это видит.

– Я не буду целовать тебя у всех на глазах, – его слова, горячим дыханием обжигают шею, вызывая мурашки. – Хочу, чтобы этот момент принадлежал лишь мне и тебе.

***

Расстались мы только к обеду – Матвей не хотел отпускать. Но я заупрямилась. Стали лезть в голову всякие мысли, все ли в порядке с дочерью, хотя и предполагала, что мое отсутствие, скорее всего, ей безразлично.

По дороге, воспоминания о прошедшей ночи не покидали меня. Сердце блаженствовало в томительной неге, а душу охватывало забытое чувство гармонии с самой собой. Наверно впервые, за долгое время, я испытывала состояние полного удовлетворения. И душевного, и физического.

Случившееся между нами, не было минутной страстью, когда идешь напролом, отринув любой стыд, потому что затуманенный похотью разум не знает границ. Мы любили. Так нежно, как любят юные и неопытные, изучая каждый сантиметр, каждый изгиб тела друг друга. Мы исследовали, искали и находили. Почему-то, это было важно, знать все секретные точки, все сокровенные наши желания.

Кровь еще кипела, горяча кожу, будоража фантазии, и я призналась себе, что хочу этого мужчину.

Наверно, все что случилось, и все что я чувствовала, оказалось написано на моем лице.

– Явилась! – Антон встречает меня на пороге. Во взгляде ревность. Походу отмечаю, что никогда не видела от него подобной реакции.

– Кира дома? – игнорирую я его слова. Не торопясь снимаю сапоги, надеваю домашние тапки и иду в нашу с дочерью комнату. Он, бесцеремонно, вваливается за мной.

– Ты где была!? – в голосе бывшего звучат истеричные нотки. Но мне наплевать. Это последнее, что может интересовать меня в этой жизни. И все-таки объясняю:

– Антон, я взрослая, самостоятельная и свободная женщина. Кстати, не забывай, в последнем, абсолютно твоя заслуга.

– Это не значит, что можно пропадать черт знает где, и черт знает с кем! – уже кричит он.

– Не ори на меня! – я тоже, машинально, повышаю голос. – Отчитываться перед тобой я не намерена! И вообще, я иду в душ, – и без какого-либо стеснения, снимаю платье, пояс и чулки. Антон таращится, не уходит, стоит столбом в дверях.

– Белла…. – в его голосе легкая дрожь.

– Отвяжись, – бросаю я уже через плечо. – Для своей Выдры нервы прибереги.

Через пятнадцать минут, завернувшись в полотенце, выхожу из душа. Иду в кухню – очень хочется кофе. Горячий душ расслабил, а мне еще нужно разобрать вчерашний материал для журнала. Антон тут, как тут.

– И все-таки, ты скажешь…. – продолжает он свою песню.

Обрываю его на полуслове:

– Да, я была с мужчиной, который мне нравится. И трахалась с ним всю ночь, – мой голос повышается по мере окончания этой тирады. – Ты это хотел услышать?

Вижу, что это признание ему как заноза. Брови нахмурены, желваки ходят, а руки сжимаются в кулаки. Но я не боюсь его. Знаю, он не посмеет тронуть меня даже пальцем.

– Антон, – теперь я стараюсь говорить как можно спокойнее. – Это ты меня предал, ты меня бросил, пока я, сидела за ТВОЕ преступление. Знаешь, я многое переосмыслила. В тот момент мне казалось, что в смерти той несчастной женщины есть и моя вина, но теперь, понимаю, это не так. Ты воспользовался моим потрясением, моей ВИНОЙ, что я чувствовала. А в довершении, предал меня. Лишил общения с дочерью! Да ты знаешь, что я потеряла ребенка!?

Последние фразы я уже кричала. Как сумасшедшая, бросала слова в сторону оторопевшего мужчины, зная, что тот ребенок не мог родиться. Но сейчас мной руководил не разум, а обиженная и преданная близкими людьми душа.

– Ты же сама просила, чтобы я позаботился о Кире! Взяла с меня слово! – взъерепенился Антон, начисто пропустив мимо ушей ту боль, что звучала в моих словах. – Как я, мужик, должен был заботиться о ребенке? Ты сама притащила Снежану в наш дом.

– Еще скажи, что это я надоумила тебя залезть подруге жены под юбку!

– Она сама была не против!

– Ах, вон как? – сужаю глаза и пристально смотрю на этого недочеловека. – Сама, значит? А ты и рад! Почему же тогда ты развелся со мной, почему не привозил Киру? Или это тоже, твоя, разлюбезная Снежана виновата?

Он опускает взгляд. Молчит. А я продолжаю:

– Так давай, теперь, уже. Разводись с ней.

– Белла….

– Что опять, Белла? – передразниваю я его.

– Мы не можем сейчас с ней развестись! – кричит Антон. Похоже, он думает, что я требую его развода с Выдрой.

– И что же мешает? – язвлю я.

– Она ждет ребенка.

Вот это сюрпрайз! – как любила выражаться Ритка-каланча, и я выдаю первое, что сейчас приходит мне в голову:

– Поздравляю!