Ноктэ

– Так вот, однажды еще один жучок забрался на кувшинку, его заставили это сделать неведомые силы, живущие в нем самом. Он не понимал, что это за силы, и не мог их контролировать. Когда он, наконец, оказался внутри кувшинки, его окутали солнечные лучи, и он превратился в прекрасную стрекозу. Жучок сбросил с себя тело водяного жука и расправил перламутровые крылья, переливающиеся на солнце всеми цветами радуги. Крылья были такими большими и сильными, что теперь он мог летать по воздуху и совершать немыслимые виражи в небесах.

Новорожденная стрекоза была в восторге от своего нового воплощения и подумала про себя: «Мне нужно вернуться обратно и рассказать обо всем остальным. Им нужно узнать, что происходит с ушедшими, и они сразу перестанут переживать». Поэтому он стал кружить и парить по воздуху, прямо над водой. Но к сожалению, он не смог нырнуть на глубину, где плавали все жуки. В своей новой форме он больше не мог общаться со своей семьей. Но несмотря на это, он вдруг почувствовал гармонию с миром, потому что понял, что однажды вся его семья тоже превратится в стрекоз, и тогда все они снова будут вместе.

Финн замолкает и смотрит на меня.

– То же самое и с Раем. Когда люди умирают, они просто перемещаются в другое место, лучшее, чем наш мир, однако они больше не могут с нами общаться, потому что обрели иную форму. Но это вовсе не значит, что они больше не реальны. Или что мы больше никогда не встретимся с ними.

В горле зарождается неприятный комок, и мне приходится откашляться.

– И мама верила в это?

Финн кивает.

– Да, она сама мне об этом сказала.

История кажется мне красивой настолько, что я вот-вот расплачусь. Это заставляет меня чувствовать обиду на Финна, потому что он смог разделить прекрасный момент с мамой, а я – нет. Но я гоню от себя прочь эту иррациональную эмоцию. Мне достаточно того, что теперь и я знаю об этом.

Еще немного мы плывем в абсолютной тишине, я спускаю руку из лодки, проводя пальцами по водной глади.

Проходит еще около часа, когда Финн снова произносит:

– Нам нужно сходить на кладбище, ты согласна?

Я киваю.

– Ладно.

Он поднимает одну бровь.

– Ладно?

Я отвечаю еще одним кивком.

– Да. Скоро.

Брат улыбается мне, и эта улыбка искренняя. Еще час нас качает на волнах, а мы бесцельно сидим в лодке, наслаждаясь моментом. Наконец, Финн поднимается. Он поворачивает штурвал в сторону первой ловушки для крабов. Когда мы добираемся до нее, я перегибаюсь через край лодки и затаскиваю ее на борт. Ловушка пуста. Но вторая наполнена крабами, с третьей нам тоже везет. В итоге наш улов – это пять крабов, что представляет собой вполне хорошее завершение дня.

Мой живот начинает урчать при малейшей мысли о том, чтобы извалять их ножки в масле и отправить прямиком ко мне в желудок.

Мы направляемся в сторону берега: Финн ведет нашу лодку по волнам, а я опускаю шляпу на скамью рядом с собой и перемещаю крабов в корзину. Их клешни издают скрежет, когда крабы перекатываются в своем пластиковом вместилище, и на один короткий момент мной овладевает пресловутое чувство вины, потому что совсем скоро я брошу их в кастрюлю с кипящей водой.

– Вот черт! – бормочет себе под нос Финн, устремив взгляд куда-то вперед, сканируя взглядом тропинку, заросли кустов и деревья, лужайку перед гостевым домиком.

Я следую за его взглядом и еле сдерживаюсь, чтобы не закричать вслух, когда вижу Дэра.

Он вернулся из города, на нем одежда для тренировок: шорты и потрепанная футболка. Он со всей силы наносит повторяющиеся удары кулаком по краю сарая.

Снова, и снова, и снова.

Бах. Бах. Бах. Бах.

Это напоминает удары мачете, или молота, или пистолетную дробь.

Пот стекает вниз по его лицу, а кровь капает с его руки, пока он наносит удары по бесчувственному куску дерева, колотя его, как заведенный.

– Вот черт! – рефреном повторяю я выкрик Финна, а затем я резко вручаю ему корзину с выловленными крабами, срываюсь с места и несусь сквозь древесные заросли по тропинке, чтобы как можно быстрее оказаться рядом с Дэром.

Сзади доносится крик Финна, он требует, чтобы я остановилась. Но я продолжаю бежать без оглядки.

Меня слегка заносит, когда я резко торможу рядом с Дэром, и я вцепляюсь в его локоть. От него пахнет потом, и мне сложно себе представить, сколько времени он здесь провел, пытаясь навредить себе.

– Дэр, остановись! – требую я. – Ты весь в крови!

Он стряхивает мою руку со своего предплечья, не глядя на меня, и наносит очередной удар по дереву.

Кровь растекается по земле, струйка бежит к моим босым ногам.

– Дэр!

Бах!

– Дэр! – на этот раз мой голос звучит твердо, словно лед, и наконец он останавливается, а рука опускается вниз. Он все еще не смотрит в мою сторону, только жадно ловит воздух ртом. Я остаюсь рядом с ним, и наконец, его дыхание начинает приходить в норму.

– Что случилось? – спрашиваю я. – Почему ты… Что произошло?

Я стою в ожидании.

Он молчит. Вдруг он резко опускается на камни.

– Ничего не случилось, – произносит он, его голос тверд, как сталь.

– Ничего? – я не могу в это поверить. – Тогда зачем ты пытаешься покалечить себя?