Ноктюрн

Жак ушел, ссутулившись по своему обыкновению и вобрав голову в воротник пальто. Мы с Иветтой пошли на вокзал. Как только заняли места, началась проверка. Рядом с жандармом безмолвной тенью стоял гестаповец в штатском. Проверив наши документы, жандарм улыбнулся Иветте.

— Весьма похвально, мадемуазель. Похвально, что вы не щадите сил для победы!

Сдержанно улыбнулся ей и гестаповец. Затем они перешли в соседнее купе.

Мы с Иветтой переглянулись.

— Какие обаятельные господа! — сказала она громко. — Не правда ли, Жорж?

По новому паспорту я опять был Жоржем и еще не успел к этому привыкнуть.

— Чудесные люди, Иветта, — спохватившись, ответил я со всей серьезностью.

Наши соседи задрали носы и отвернулись.

Наверное, партизаны где-то взорвали дорогу, потому что поезд шел в Гренобль не своим обычным маршрутом через горы. Сначала мы направились в Арль, оттуда долиной Роны в Авиньон и Валанс и только там должны были свернуть на Гренобль.

У Этандеберского озера, недалеко от Марселя, я указал Иветте на кирпичные постройки:

— Мой прежний дом...

Прижавшись к стеклу, она разглядывала кирпичный завод, поднимавшийся над купой деревьев, — мой последний концентрационный лагерь.

— И там были печи? — спросила она.

— Огромные печи, — ответил я, — битком набитые... кирпичами.

— Понимаю, — вздохнула Иветта.

Пока поезд шел долиной Роны, я не отходил от окна. По этой же дороге, но в обратном направлении я когда-то ехал в Испанию. Тогда я ехал совсем с другим чувством. Тогда я думал, победа не за горами, а теперь я знал, что до нее далеко, очень, очень далеко. Увижу ли я ее? Увидит ли ее Иветта? Дождемся ли мы победы? На это нам никто не мог ответить, что само по себе было не так уж и плохо. Ответ мог оказаться отрицательным, и что бы мы делали тогда?

Настроение у меня было чудесное, и я пытался шутить. Мои шуточки изводили соседей.

— До чего же некоторые похожи на заезженную пластинку! — сказал один из наших попутчиков, явно подразумевая меня. А я как ни в чем не бывало продолжал дурачиться. Иветта не отставала от меня. Пускай себе позлятся! Скоро нам будет не до шуток. Скоро примемся за дело.

В Авиньоне поезд задержался: грузили реквизированные фашистами на рынке продукты. Немецкий офицер, расфуфыренный как павлин, прохаживался по перрону. Иветта постучала в окно, послав ему воздушный поцелуй. Офицер широко улыбнулся и помахал рукой.

— Это уж слишком! — воскликнула пожилая дама и, подхватив свои вещи, выбежала в соседнее купе.

— Ну вот, мы снова одни, — обрадовалась Иветта. — Садись со мной рядом и говори, чем бы ты хотел полакомиться. В Валансе мы будем ужинать в ресторане.

— Поезд там стоит недолго, — сказал я.

— Я попрошу машиниста подождать.

Я усмехнулся:

— Своей улыбкой ты все можешь, даже снега в Альпах растопить.

— Еще что?

— Заставить плясать целую армию противника, пока мы не заберем ее в плен.

— А еще?

— Меня с ума свести.

— Я пыталась, ничего не вышло.

— Это давным-давно сделано.

Иветта взяла мои руки в свои.

— Милый! Вот так бы ехать всю жизнь.

— Ты должна придумать дорогу без конца и без края. И мы бы ехали, как в сказке.

— Жаль, что в жизни все не так, как в сказке.

— Придет время, жизнь станет сказкой.

— А мы дождемся этого? — спросила она, и я, не задумываясь, ответил:

— Дождемся, Иветта, и будем счастливы. Все будут счастливы.

— Так же счастливы, как мы с тобой сегодня?

— Да, так же счастливы.

Раздался свисток, поезд тронулся. Иветта никогда не бывала в этих краях. Каждый поворот, каждая заводь Роны в обрамлении скал казались ей удивительными. Потом поезд взобрался на высокие кручи берега, и оттуда открылись сверкающие вершины Альп. Иветта озабоченно взглянула на меня. Я крепко сжал ее ладонь, шепнув на ухо:

— Держись, милая, все будет хорошо.

В Валансе поезд стоял недолго, и нам не суждено было поужинать в ресторане. Едва отцепили вагон с награбленными продуктами, поезд отошел, повернул направо, и скоро мы мчались долиной реки Изер по направлению к Альпам.

— До Гренобля осталось немного, — сказала Иветта. — Помнишь станцию, на которой должны сойти?

— Муарона.

— Давай собираться. Говорят, это маленькая станция. Поезд стоит всего несколько минут.

Надев пальто, мы встали у окна. Горы все больше теснили долину. Кое-где на возвышенностях виднелся снег, а центральные массивы Альп, казалось, были прикрыты белым саваном. Не верилось, что в этих снежных заоблачных высях живут люди, живут и борются за свободу...

Внезапно горы расступились. Река, сделав крутую петлю, отклонилась к югу. Колеса прогремели по стальному мосту, заскрежетали тормоза, поезд сбавил скорость. Паровоз тяжко вздохнул и остановился. «Муарона», — прочитал я.

Мы сошли с поезда. Я остался с вещами, Иветта отправилась разыскивать такси. Со слов Жака я знал, что здесь нас должен встретить шофер-таксист из Гренобля, некогда работавший в Марселе. До Гренобля отсюда было километров двадцать пять, и машина, вероятно, уже поджидала нас.