Ноль рублей в месяц. Первый эпизод

– Сам от его уходи, закройся от его. Он просто так в дом не войдет, дверь не отворит. А если уж впустил его, то, держа пред им часы, выведи черта за порог да пни ногой под зад.

– А немцев вы отчего так не любите? Я всё понимаю: война была страшная, но уж столько лет с тех пор прошло.

– Так-то да, прав ты, Ваня. Интарвентов мы прогнали вроде, как казалось. Но поди сызнову с ими война у нас. Спасу никакого от их нет! В лес едва зайдешь, а из куста тебе енти «ханде-хохи» в спину своими томатами тычут. И не то чтобы страшно, да всё ж неприятно умирать… Бьют, мучают – мол, веди до дому… Потом время назад крутить приходится… А енто тоже не дело. С временем шутки не шутят!

«А дед-то, похоже, ку-ку!»

– Не веришь? Лады… На кладбище сведу тебя. Сам глянешь. Четырьста шостьсят и чатыре могилки, немецкие. А иначе б были нашенскими. Меня самоего чатыре раза стреляли и шость раз по башке прикладум усмерть убили.

– Так вы здесь, в Писькино, бессмертные, что ли? – сдерживал улыбку Иван, но смеялся глазами.

– Зачем? Но помирать, Ваня, надобно нам в благости и радости. Кода Бог призовет, а не коды «ханде-хох» захочет. Нас и так тута мало.

– А они у вас только в лесу водятся? «Ханде-хохи» эти? Партизаните? – охотитесь на них в крупных масштабах?

– Леший у нас тута главнай партизан. Он к нашим избам чужаков не пущает.

– Еще и леший есть!

– И, слава Богу, чё уже не водяной! Видал святой источник? Там ента тварюга ране сидела. Всех жрала, кого учуяла, а затем вновь под куст! Но мы-то, как сюды пришли – от интарвентов мы бежали – крестом ее! – и нет водяного. Там тепереча не смерть – там жизнь. Крест и тот как новенький!

– А леший у вас что в свободное от немцев время делает?

– Кто ж енту нечисть знает? Когда сыт и доволен, он старым пнем прикидывается, когда спит – храпит – тогда он сухостой с дуплом, когда голоден – глаза и пасть раззявит да корягой валяется. Приметит человека – и давай его плутать. Глупый человек думает, что кругами по лесу ходит, а енто леший округ его бегает.

– Зачем?

– Затем. Работа у его такая. Рано иль поздно дурак сядет на корягу – и леший его пастью хвать! – да под землю утащит.

Иван уже не улыбался.

– Да не боись, – хлопнул его по плечу дед. – Мы тебя обучим. Леший не до мясу охотник, а шмоточник он, барахольщик… Вань, а ты енто, давай-ка к нам, лесником устраивайся. Всем людям трудиться положено, а пахарь из тебя… У меня будёшь поперва жить. Дале – глянем. Невест у нас много. Кровь твоя, тальянская, общине на пользу пойдет… А то одни Писькины и Попкины округ.

Иван рассмеялся.

– Еще и Попкины? А Сиськины здесь кто?

– Не пошли тута мне, срамник! – обиделся дед Афанасий. – Говорю ж – диссиденция мы. Страдаем за убеждения. Попкины – из деревни Попкино, Сопляковы – из Сопляково, Мошонкины – из Мошонков… Сиськиных нет, но есть Сосковы. Из Сосково. На твоё фамильё еще взглянем! Хер ты наш плачидо! Выделяться из нас всякими Иванами Ивановыми мы не позволим, раз ты свой!

– Ну простите, пожалуйста, я не со зла. А где, кстати, мы находимся? В какой области?

– Кто ж енто знает? Мотаются такие, как наши, деревни по всея Руси-матушке. То уж почти к китайцам занесет, то к поляка́м забросит… Поймешь, где ты, енто лишь тоды, кады из лесу нашенского в циливилизацию выйдешь.

«Дед всё же с поехавшей крышей… Жалко, приятный…»

– То есть у вас еще и лес волшебный?

– Волшебный не волшебный, а в чём-то ты прав. Черти нам енту службу сослужили, на пользу хоть раз сгодились… Пошли, Вань, – встал из-за стола дед. – Ко мне пошли – в баньку, отмоем тебя теперича, а твою мундиру позорную сожжем…

Когда они вышли из избы, то Иван разглядел вдали Марью, возвращающуюся из леса с ведром воды.

– Как невеста на свадьбу вынарядилась, – неодобрительно кивнул на яркую, красную фигурку дед Афанасий. – Неспроста… Мыслю я, Ваня, что енто для её тебя черти сюды приволокли. Сызнову с ими в карты сыграла!

– Так она у вас местная ведьма, что ли?

– Нет, ты чё? Она… нууу… ведьмочка… Бабка ей дару черного не передала, но премудростям кой-каким обучила…

Дед Афанасий потянул Ивана за рукав мундира.

– Пшли…

*

Деревня Ивану понравилась. Вроде ничего особенного – дворы как дворы, сплошное неяркое дерево, однако сразу было понятно, что люди здесь живут работящие. Никто не сидел, отдыхая, выпивая или играя, – все, даже детвора, что-то да таскали или суетились по хозяйству. Одни откормленные, жирные свиньи лениво разлеглись в теньке или у опустошенных корыт…

«Небогато, скромно, просто, но ничуть не убого, – замечая ровные плетни, думал он. – Даа, здесь не бухают… Хорошо, что я от водки у Марьи отказался… И тем более ничего спереть не попытался – да и куда потом с награбленным бежать? К лешему-барахольщику на торг, под землю, что ли?»