Номер 16

– Все остается на своих местах, даже старье застревает. Ничего отсюда уже не исчезнет. Если постоять подольше, то услышишь голоса из прежних времен и разглядишь некоторые лица. Правда, в этой комнате я постоянно вижу одно и то же.

Сет уставился на парнишку, на его промокший капюшон, отороченный жидким мехом.

– Посмотри на кровать, – спокойно сказал ребенок.

Он был уверен в себе, сознавал свою правоту и гордился тем, что может подтвердить свои слова.

Сет обернулся и вздрогнул, когда одинокая фигура соскочила с кровати. Секундой раньше она сидела, привалившись к изголовью, пластиковая обшивка которого сделалась грязно-кремовой от множества сальных рук.

– Кто это такая?

Гладкие каштановые волосы незнакомки падали на плечи розового кардигана. Девочка сидела на кровати, закинув ноги в сандалиях на коричнево-желтое покрывало. Упершись острым подбородком в ободранные коленки и обхватив руками тонкие лодыжки, обтянутые гольфами, она пристально смотрела на дверь. На бледном лице явственно читалось угрюмое ожидание. Девочке было не больше десяти, однако глаза ее зияли пустотой. Сет увидел худые бедра, до самых хлопковых трусиков испещренные малиновой сыпью, и быстро отвел взгляд. Во всей ее позе таилось что-то непристойное, хотя она того не сознавала. Казалось, она не чувствует на себе чужих взглядов. По ее лицу были размазаны слезы и сопли, вокруг воспаленных глаз залегли красные круги. Рядом с подолом серой плиссированной юбки валялись обертки от шоколадок. На столике у кровати лежал старомодный фотоаппарат, металлический, выкрашенный в черный цвет, и еще моток зеленой бечевки, какую Сет, насколько он смог припомнить, видел в саду у родителей, когда они жаркими летами его детства подвязывали розовые кусты. Жесткая волокнистая веревка горчила, словно креозот. Порвать ее было невозможно, как ни тяни, она только больно впивалась в пальцы.

– Она часто приходила сюда, дожидаясь одного мужчину.

Сет улыбнулся, пытаясь подавить нехорошее предчувствие, переполнявшее его. Он сглотнул, но не смог ни заговорить, ни сдвинуться с места.

– Полиция его арестовала.

Сет вспомнил рассказ Арчи. У него задергалось веко.

– Самые маленькие и самые старые не хотят уходить. Они накрепко застревают. Даже если бы она стала старше, а она так и не стала, однажды она все равно вернулась бы сюда.

– Хватит! Выведи ее отсюда. Тебя же вытащили из той трубы, ты сам вытащил меня из склепа, ну так выведи ее отсюда!

– Сет, нельзя выпустить всех. Их слишком много, приятель. Нельзя, чтобы они вот так запросто болтались вокруг. Что эта девчонка сможет для нас сделать? Она вообще ничего не понимает. Лучше оставить ее. Она знает только, что сейчас конец дня и она ждет своего отчима, который должен вернуться из паба.

– Сколько она уже здесь?

– Не знаю, – равнодушно ответил мальчик. – Довольно давно. Такие сандалии сто лет никто не носит. Но если тогда она прождала его несколько часов, то для нее и сейчас это несколько часов. И так будет всегда. Пока не стемнеет.

– А где сейчас он?

– Я же сказал, сидит внизу, в пабе.

– А нас она видит?

– Иногда. Но от этого все равно никакого толку. Вот, смотри.

Мальчик в капюшоне подошел к кровати и присел в ногах девочки, затем поерзал немного на месте, словно испытывая на прочность пружины матраса.

– Как ты?

– Нормально, – отозвалась девочка, не отрывая взгляда от двери.

– Не хочешь уйти?

– He-а. Скоро придет мой папа. Он велел, чтобы я ждала.

Мальчик в капюшоне повернулся к Сету:

– Она все время повторяет одно и то же. Она застряла.

– Но как… Почему она постоянно находится здесь?

– Потому что она здесь и есть.

– Но не одновременно же со мной?

Капюшон энергично закивал:

– Всегда-всегда. Ты теперь тоже сможешь ее видеть. И всех тех, кто застрял за это время, а их с каждой минутой становится все больше и больше.

Это была самая просторная комната из всех номеров над пабом, ее окна выходили на улицу. Когда Сет вошел, здесь не оказалось ни смятых коробок от пиццы, ни пивных банок, ни грязного белья, обычно захламлявших жилище хозяина. По утрам, отправляясь в ванную, Сет частенько видел, что делается в спальне, когда Куин выходил, облаченный в халат.

Сейчас, очищенная от пыли и барахла, кровать была застелена белоснежной простыней, загнутой поверх одеяла в шотландскую клетку. Дверцы шкафов закрыты, все предметы мебели аккуратно расставлены и блестят полировкой. На глаза не попадалось ни одежды, ни обуви, если не считать одинокого черного плаща на двери, а недавнее присутствие человека угадывалось лишь по белому листку бумаги на прикроватном столике. Рядом лежали наручные часы, обручальное кольцо, серебряная авторучка, ровная стопка мелочи. Обстановку можно было назвать спартанской, но при этом приятной.

Скудные детали интерьера должны были остаться на периферии зрения, однако Сет упорно рассматривал каждую, чтобы не глядеть на сухощавого старика, свисавшего с потолочного крюка.