Номер 19

Рик неторопливо направился дальше, поймав себя на мысли, что неосознанно замедляет шаг. Душа рвалась к несчастной, в то время как расчетливый мозг был категорически против, напоминая, что Рик повязан по рукам и ногам и не в состоянии помочь девушке.

«Ты просто боишься увидеть Ксюшу», – мысленно признался он и в какой-то момент возненавидел себя.

В его силах остановить все это одним мигом.

Он может прямо сейчас развернуться и молча уйти, попытавшись забыть о девушке из 19-й камеры.

Как будто ничего и не было.

Да, он мог покинуть эти промозглые катакомбы и вернуться к себе на кухню. Там, по крайней мере, Рик чувствовал себя в своей тарелке, как бы ни цинично это звучало. Но здесь… здесь, внизу, окутываемый смрадом плесени, свернувшейся крови и прочих биологических выделений замученных жертв, он каждой клеткой своего тела ощущал боль, от которой едва не искрился местный воздух. Каждая камера, пол которой заляпан пятнами крови, свежей и подсохшей, вопила от боли, тщетно взывая если не к спасению, то хотя бы к милосердию.

Рик остановился у клетки, где недавно находилась слепая женщина необъятных размеров. Сейчас внутри было пусто, если не считать небольшую лужицу крови и гвоздя, одиноко валяющегося у выхода.

«Новая Игра, бедняга», – подумал он. Помощник шеф-повара даже не хотел думать, что могли изобрести клиенты «Эдема» для удовлетворения своих безумных и чудовищных похотей.

Усилием воли он заставил себя повернуться к 19-й камере.

Ксения неподвижно лежала в расползающейся лужи крови, прямо посредине клетки. К предыдущим укусам на ее теле прибавились многочисленные дыры от гарпунных стрел и рваные раны от рыболовных крючков. Влажные волосы девушки наполовину закрывали ее белое как мел лицо. Изодранный в клочья костюм русалки валялся рядом. Бутафорский хвост подводной жительницы напоминал лохмотья.

«Пожалуйста, открой глаза, – взмолился Рик. – Пожалуйста».

Ксения не двигалась.

Рядом с ним неожиданно возник Снаф.

– Я смотрю, ты тут прочно обосновался, – хихикнул он, пихая в бок Рика. – Как на перекур к этой курочке ходишь.

– Тебя это не касается, – глухо ответил Рик. – В четырнадцатой камере умер старик. Оттащи его в утилизационный отсек, для кухни он не предусмотрен.

Снаф недовольно скривил пухлые губы.

– Не тебе мне указывать, повар, – хмыкнул он. – У меня есть свои начальники. Так что прибереги приказы для своих подчиненных.

Рик промолчал.

– Послушай, что ты, правда, запал на эту дурочку? – снова заговорил «поросенок». – Я же вижу, ты хочешь вытащить ее. Если это так, то ты еще шизанутее, чем клиенты клуба.

– Вали отсюда, – бросил Рик.

– Ты можешь свернуть ей шею, – не унимался Снаф. – И тогда для нее все быстро закончится. Но это грубое нарушение Инструкции.

Рик вздрогнул – этот жирный урод в свинячьей маске словно читал его мысли.

– Только несостыковка одна будет, – со всезнающим видом сказал «поросенок». – Если клиенты не заимеют свою игрушку на Вечеринку, родня этой курицы, что сейчас в камере, не получит премию. Таковы правила «Эдема», и ты знаешь их не хуже меня. Так что хорошо подумай, прежде чем решишься на какой-нибудь выкрутас.

Услышав шуршащий звук, Рик обернулся. Его лицо перекосилось, когда он увидел, что Снаф вытаскивает из штанов наружу член.

– Загороди меня, Рик, – сказал он, пыхтя от напряжения. – Дай мне кайфануть… А я потом прикрою тебя… Уж слишком сладко выглядит эта ссыкуха…

Помощник шеф-повара повернулся к извращенцу, глаза его сверкали яростью.

– Я оторву твой хер и засуну его в задницу, – процедил он, с силой толкнув «поросенка». – А потом обсудим Инструкцию.

Не удержавшись, Снаф рухнул на пол. Во время падения он прищемил пенис «молнией», заверещав от пронзительной боли.

– Убирайся, – приказал Рик.

«Поросенок» с трудом поднялся на ноги.

– Уе…к, – с бешенством выдохнул он. – Надеюсь, твой собственный хер сгниет и отвалится!

Кое-как застегнув ширинку, он захромал прочь.

Рик проводил его равнодушным взглядом. Если бы не обстоятельства, он с нескрываемым удовольствием прихлопнул бы это подонка, как вонючего клопа.

«Господи, прости меня за эти мысли».

Из клетки донесся тихий вздох, и Рик замер, повернувшись на звук.

– Ксюша? – вполголоса позвал он, видя, как девушка шевельнулась. Веки Ксении задрожали, лицо исказилось от боли. Она открыла глаза, приподняв голову.

– Это вы, – прошептала она, вымученно улыбнувшись.

– Я просто… хотел тебя увидеть… – Рик замешкался, увидев крючок, застрявший в щеке несчастной дурочки.

«Неужели она ничего не чувствует?!» – в смятении подумал он.

– А я боялась… что не увижу вас, – снова шепнула Ксения. – Говорить… больно.

Она вздохнула, и, неуклюже подтянув к себе переломанные ноги, поморщилась. Глаза Рика не могли оторваться от ее неестественно вывернутых ступней. Сломанные кости выпирали уродливыми шишками, словно вот-вот, и они проткнут кожу.

«Звери. Звери, – безостановочно стучало в его мозгу. – Боже, что вы с ней сделали?..»

– Бог с тобой, дитя, – только и смог вымолвить он, перекрестив Ксению.

– Бог со мной, – разлепила губы пленница. – Но сегодня Он меня не спасет.