Нооходцы: Cupri Dies (СИ)

— Что значит «не рехнулся»? Я похож на нормального? Меня признали шизиком раньше, чем начали продавать выпивку, и это не шутка, а мой настоящий диагноз. Слава Богу, сейчас я уже в курсе, что это за «шизофрения» такая была.

— Сочувствую.

— Спасибо. Так что за каракули ты рассматриваешь?

Я вздохнул:

— Соломонова Печать. Знаешь такие?

— Ещё бы, — Терри оскалился, и мне сразу стало как-то легче на него смотреть. — Милли уже затрахалась отбиваться от заказов на эти безделушки. Там, в штабе вашем, с десяток должно валяться, если я не перепутал.

— И откуда это стало известно?

— Нам — от заказчиков, а дальше не спрашивай. И чего ты эту штуку гипнотизируешь?

— У меня была одна работа, и я её не выполнил, — я в который раз расправил изрядно помятый рисунок. — Узнать имя духа, привязанного к этой печати.

— А вызвать и спросить?

— Не выйдет. С Великими Герцогами без имени не обойтись. Знаешь, защита от дурака. На кой чёрт я был бы нужен в цепочке, если бы достаточно было провести вызов?

— И что следует сделать?

— То, для чего я должен хотя бы на ногах держаться. Ты про ритуалы вообще много знаешь?

— Так, чуточку.

То, как Терри выговорил эту самую «чуточку», выдало его с головой. Иссечённое морщинами лицо осталось нечитаемым, и кого-то другого это бы обмануло, но только не меня — я-то хорошо понимал, от чего в глазах случается такой жадный блеск. У нас, Бельторнов, это буквально фамильная черта.

Макферсон хотел знаний, и хотел их больше, чем всего — или почти всего — прочего. Неудивительно, ведь он так долго был от них отстранён. Чёрт, если бы у меня остался хоть один шанс восстановить своё реноме в Ассоциации, я бы что-нибудь сделал с системой поиска одарённых — сейчас она работает из рук вон плохо.

— А проводил хоть раз?

— Нет. Из того, что я понял, там одного человека не хватит.

— Зависит от случая, но обычно хватает. Правда, нужен хоть какой-то опыт.

— Так поделись.

Я отдавал себе отчёт в том, что мы с Терри изучаем друг друга наравне, но это предложение настолько застало меня врасплох, что левый глаз болезненно задёргался.

— Мне от тебя ничего не надо, — продолжал Макферсон, — но если уж мы можем принести друг другу немного пользы… Может, я и справлюсь с нужным ритуалом, если ты меня научишь, а?

— Тебе жить скучно?

— Сам подумай. Это ты с младенчества знаешь, что не псих, а я тридцать лет жизни и не представлял, что допущен в такую-то важную ложу.

Я заскрипел матрасом, пытаясь устроиться поудобнее:

— Ну с важной ты, положим, перегнул, но всё ясно. Хочешь попробовать что-то эдакое — давай-ка начнём с поднятия моего трупа. Мне будет гораздо легче тебе помочь, если я хотя бы до туалета смогу сам дойти.

— А не боишься? — Терри поднял медные брови. — Это ж всё-таки о твоём здоровье речь.

— Звучит сложнее, ага. Зато в исполнении гораздо проще. Так что, дашь зажигалку?

Макферсон поднялся и перебросил мне несчастный предмет, истосковавшийся по теплу моих рук. Акулий оскал погас; ни говоря ни слова, Терри вышел из трейлера. Странная манера обрывать разговор…

Ну и чёрт с ним. Я хочу курить, в конце концов.

Глава тридцать четвёртая. Меркурий в Близнецах

«Смотри, Леви, это Туманность Андромеды…».

Воздух мягко толкнулся в крылья снизу; поток уходил наверх. Облака закручивались в подобие огромной флейты, сквозь которую тёк поющий ветер с крошечными искрами, тающими от случайного взгляда. Становилось холоднее, и Леви чувствовала, что начинает уставать. Странно… как можно ощутить физическое утомление там, где у тебя нет тела? Что, если это просто плохая привычка?

Искры неожиданно сбились в шепчущий рой и на несколько мгновений лишили послушницу возможности видеть путь. Ещё немного — и облачная флейта закончилась, вновь открыв для Леви чистый небосвод и горную цепь, будто набросанную жёстким карандашом на белом листе. Прямо над спокойным снегом, посреди звёздного ковра, разворачивалась ослепительная спираль с бледно-голубыми рукавами и нежно теплеющим центром.

«Туманность Андромеды находится ближе всего к Млечному Пути… по меркам Вселенной, конечно, — усмехалась Рэйен Дим на самой грани слуха. — Нет, милая, тебе туда никогда не попасть. Мы до Луны-то едва дотронулись».

Здесь пересекались дороги множества ветров. Горная цепь то казалась Леви такой близкой, что стоило лишь протянуть руку, то почти недостижимой. Каждый новый взмах крыльев давался труднее — воздух будто густел. Появилось жужжащее чувство некоего предупреждения, говорившее, что угловатая линия снегов очерчивает недоступную для перехода границу.

Сбиваясь с дыхания и прижимая к себе скрипку леденеющими руками, послушница задалась вопросом, не потеряла ли она путь. Звёзды над головой всё ещё не особенно походили на привычную картину земного неба. Холодный свет и графитный мрак смыкались в пространстве, будто руки двух людей, и переплетались так тесно, словно эти руки принадлежали влюблённым.