Норадреналин (СИ)

Игнат смог выдохнуть только когда услышал вдох, едва различимый, странно ровный. Он обернулся, но мод, похоже, спал или пребывал в глубоком обмороке: спокойное, разгладившееся лицо, закрытые глаза и полуоткрытый рот. Если бы не синяки, если бы не трещины на губах — он бы и не поверил в пытки. Он знает форму боли. Фраза неожиданно зацепила за живое, Игнат долго еще стоял между их койками, вглядываясь в бледное до синевы лицо, а потом набрал воды из-под крана в пустую пластиковую бутылку, положил ее рядом с рукой Ружа и завалился спать.

Наутро Руж дышал уже глубоко и ровно, повернутое к Игнату лицо обрело даже подобие румянца, несколько лихорадочного, правда, а опустевшая бутылка валялась на полу. Он подобрал ее не задумываясь, сунул под свою койку, умылся и улегся обратно. Будущее сегодня казалось невыносимо кошмарным, ужасающим, неясным. Эрих вернется, солдаты вернутся — ясно, как божий день. Добьют Ружа? Примутся за него в надежде, что модификант окажется сговорчивее неуступчивого «лейтенанта»?

Черт его знает. Игнат вздохнул, завернулся в простыню, тщетно пытаясь согреться, но влажная ткань тепла не давала. Да, и мерз-то он не от холода, а от вызывающих нервную дрожь мыслей. Дверь зашипела, и он вздохнул снова, с трудом натягивая на лицо безразличное, подобающее моду выражение.

В этот раз Джессики с ними не было. И третьего солдата не было: только Эрих и еще двое — полная броня, шлемы, щитки. Как обычно. Эрих улыбался, солдаты молчали. Игнат смерил вошедших равнодушным взглядом и отвернулся к стене, утыкаясь лицом в подушку. Его не тронули, не прокомментировали даже. Смотрит он — не смотрит, им было все равно. Он предпочитал не смотреть, беруш, жаль, не было. И жаль, что он, подобно модам, не мог отключить звук, потому что сзади шумели и возились. Он слышал треск рвущейся ткани, вздохи, удары. Слышал хриплый стон, проникновенный шепот Эриха, сливающееся в единое, бесконечно повторяющееся: «Ты сломаешься».

«Уже, — хотелось сказать Игнату. — Ты уже его сломал, остановись». Но это было совершенно лишено смысла, и он молчал. Молчал и слушал тяжелое дыхание, влажные всхлипы, блаженную и такую желанную тишину.

— Я предупреждал тебя, красивый мальчик, — неожиданно тихо и серьезно произнес Эрих, прежде чем дверь зашипела снова.

Руж ему не ответил.

Ожидание разрешения двигаться, говорить, не играть в мода в этот раз было бесконечно долгим. Игнат не выдержал, приподнялся, но замер после хриплого:

— Не оборачивайся.

Тихий, сорванный голос. Спокойный. До липкого, отвратительного ужаса.

— Они…

— Они не смотрят. Не оборачивайся, Игнат, не надо, — тихо повторил мод.

Почему-то казалось, что он умоляет. Почему-то, впервые за все время их плена, Игнат почувствовал себя беззащитным. И его — беззащитным тоже. Наверное, именно поэтому он и обернулся, чтобы замереть, зажав рот руками. Мод криво улыбнулся и вздохнул, пытаясь прикрыть искалеченную наготу обрывками простыни.

Мозг отказывался воспринимать картинку. Он видел: фиксатор на спине среди синяков, ярких и поблекших, среди потеков свежей крови. Видел неестественно вывернутое колено — Ружу было бы больно, если бы он чувствовал ноги. Видел стекающую по бедру кровь.

Он успел добежать до унитаза прежде, чем его вывернуло.

— Просил же. Не надо, — Руж завозился, когда Игнат прополоскал рот и обернулся снова, он уже перекатывал в пальцах последнюю пилюлю с активатором. — Планы меняются, Игнат.

— Я не… — голос сорвался, Игнат глубоко вдохнул, успокаиваясь. Пытаясь успокоиться. — Он тебя?..

— Боже, — мод коротко хохотнул, улыбаясь шире. — Не думай, а? Жратву приносили?

— А? — Игнат зашарил взглядом: у двери действительно стояли пакеты с рационами — он забрал оба и воду, поставил рядом с койкой Ружа. — Вот.

— Хорошо, — мод вскрыл упаковку с тяжелым вздохом. Он как-то механически пережевывал еду, кривясь и явно не обращая на вкус ни малейшего внимания. — Поголодаешь? — спросил он задумчиво, когда от первого рациона осталась лишь пустая коробка, дождался кивка и перешел ко второму.

Бутылку воды Руж вылакал залпом, как только закончил есть, а потом кинул в Игната и пустую, и полную.

— Тебе же…

— Мне же все равно, — перебил его мод, — водопроводная подойдет. А тебе нет. Налей мне, выпей свою и ложись спать. Это надолго.

— Что «надолго»? — спросил Игнат в промежутке между глотками.

— Регенерация, Игнат, — серые глаза блеснули алым в неверном свете. — Лечиться буду.

— А потом? — как-то глупо вырвалось.

— А потом пойдем за накопителями, — улыбнулся мод, закидывая в рот активатор и раскусывая жесткую оболочку.

«А потом пойдем убивать», — услышал Игнат.

Покосился на синяки, кровь на спине и бедрах, поджившие порезы. На кровоподтек на скуле, расходящийся по щеке и виску желто-красными щупальцами.

Улыбнулся, наполнил водой все три пустых бутылки, положил их на койку, даже не дергаясь под насмешливым взглядом наливающихся багрянцем глаз, и завалился спать.

Слепая, беспощадная, холодная ярость. Алый мир, алые тени, алая кровь.

Их тюремщики его заслужили.

========== Глава 4. Смерть ==========