Нормандский гость

– Боже правый, – пробормотал Роберт, – вот так гигант! Разве среди франков бывают такие?

– А он и не франк, – ответила Эмма, с чарующей улыбкой глядя на нормандца. – Он сын герцога Ричарда, нашего друга. Он викинг, мой мальчик! Правнук Хрольфа Пешехода, завоевателя и покорителя севера Франкии со столицей Руан. Он тот, с кем тебе давно уже пора познакомиться и быть ему другом, ведь он к тому же твой троюродный брат.

– Так пойдемте к нему, государыня.

– Не видишь разве, он сам идет сюда.

– Но ведь вы не подзывали его, разве правила этикета такое дозволяют?

– Он норманн, мой друг. Он из тех, кто не признает никаких правил. Эта вольность в его поведении не вызывает гнева… она очаровывает. А потому всегда прощается. Вот увидишь, он первым начнет разговор, хотя это надлежит сделать мне.

Можер тем временем с улыбкой подошел и, по обыкновению, лишь слегка наклонил голову, держа руку на груди.

– Ей-богу, государыня, – загремел его голос, – вы первая за сегодняшний день, кто от души улыбается мне. Остальные лишь пялятся, как на полено, из которого надлежало бы вытесать что-нибудь поприличнее. Так и чешутся руки двинуть одного, другого по физиономии. Но кто это с вами? – он перевел взгляд на Роберта.

Юный герцог, и без того испытывавший неловкость от такого вступления незнакомца и оттого, что приходилось, глядя на него, задирать голову, тут и вовсе стушевался. Но, не желая ронять достоинства, с вызовом произнес:

– Я Роберт, сын герцога франков!

– Да? То-то я подумал, будто где-то тебя видел, – весело воскликнул нормандец. – А ты, оказывается, здорово похож на своего отца. А я граф Можер, сын герцога норманнов, слышал о таких?

– Еще бы! – Роберт слегка нахмурился. – Когда-то норманны причинили много бедствий нашему народу…

– Ну, брат, это было давно, и негоже нам с тобой ломать над этим голову и хмурить брови. Нынче наши отцы большие друзья, верно ведь? А потому давай и мы дружить. Клянусь прахом моего прадеда, как нашим отцам, так и нам с тобой как братьям это пойдет на пользу. Согласен? Тогда вот тебе моя рука!

И Можер протянул ладонь. Роберт посмотрел на нее и раскрыл рот. Королева рассмеялась. Юный герцог снова вскинул глаза и, увидев добродушную улыбку и веселый взгляд, широко улыбнулся и протянул руку.

– Ну вот, – сказал нормандец, – необходимый контакт установлен. И не хмурь больше брови, мой друг, клянусь сандалиями Иисуса, тебе это не идет.

– А ты любишь играть в мяч? – неожиданно с теплотой спросил Роберт.

– Еще бы, чёрт подери! Никто так не любит играть в мяч, как я.

– А в шахматы?

– И в шахматы, чтоб мне провалиться на этом месте!

– А сможешь ли ты, например…

– Смогу, малыш, будь уверен. Только знаешь что? Не будем забывать, что с нами женщина, да не простая, а сама королева! Удивляюсь, и как это она до сих пор рты нам не заткнула.

– Но для этого надо перекричать вас, Можер, – все еще не гасила приветливую улыбку королева-мать, – а дело это представляется мне безнадежным.

– Вовсе нет, – возразил Роберт. – Когда вы останетесь вдвоем, графу незачем будет сотрясать своды галереи громовым голосом.

– Ты покидаешь нас? – повернулась к нему Эмма.

– И с большой неохотой, должен признаться, – вздохнул юный герцог. – Сюда идет мой учитель. Он преподает мне Слово Божье и рассказывает о деяниях Иисуса, – и он глазами указал на Герберта, уже подходившего к ним.

– Сын мой, вы не забыли о сегодняшних уроках? – обменявшись короткими приветствиями с королевой и нормандцем, обратился епископ к Роберту. – Теперь самое время.

– Ах, как это некстати, – поморщился сын Гуго. – Что, если отложить наш урок до вечера, когда спадет зной? Стены дворца пышут жаром, словно печь Навуходоносора, гоже ли в такой духоте внимать вам, ваше преосвященство, ведь вы, по обыкновению, заведетесь надолго.

Герберт неодобрительно поглядел на ученика и со всей важностью произнес:

– Отец приставил меня к вам для укрепления веры в Господа, дабы помыслы ваши устремлены были к спасению на этом свете и жизни райской на том.

Роберт поник головой.

– А не может ли спасение и в самом деле подождать немного, святой отец? – выпалил Можер. – Ей-богу, в такую погоду полезнее обливаться водой из ручья, нежели слушать нравоучения из катехизиса.

Герберт кольнул нормандца недовольным взглядом исподлобья:

– По-видимому, норманны столь мало почитают Бога, что готовы пренебречь законами Божьими ради мирских удовольствий. Не за тем ли прибыл к нам гость от некогда мятежных викингов, дабы пошатнуть веру франков в силу и могущество Творца?

– Послушай ты, твое преосвященство, – воскликнул Можер, побагровев и насупив брови, – норманны давно уже не враги франкам и также исповедуют христианство, как и они! Тебе об этом надлежало бы знать, святоша! А если ты изречешь еще хоть слово в адрес моего народа, то я не погляжу на твой духовный сан, а возьму да и вышвырну тебя в окно! Только не белым голубем, а черной вороной полетишь ты отсюда! Останешься жив – долго будешь помнить встречу с викингом!