Норвежский детектив

— Но это подрывает твою версию, что Бьёрнстад бандит.

— Меня не удивит, если Мюрму знал об этом, — сказал я. — Тогда понятно, почему он запаниковал, когда мы с Туре стали встречаться с членами его клуба.

— Разумеется, — согласился Брехейм.

Голова его поникла и грозила вот-вот опуститься на стол.

— Мюрму, несомненно, многого лишится, если вокруг «Филконтакта» возникнет большой скандал.

Брехейм дернулся.

— Ага! — воскликнул он. — Ну-ка погоди. Дай я попробую. Значит, так… Ну ясно: ты думаешь, Кольбейн Фьелль и Бьёрн Уле Ларсен что-то такое обнаружили, что могло развалить дело Мюрму. И поэтому он их укокошил.

Тон его заставил меня отказаться от авторства новой версии.

— Я больше ничего не думаю, — заявил я, — Но я уверен, что клуб знакомств — это единственный связующий элемент между тремя убийствами. Или сам Мюрму замешан. Или убивал кто-то из членов его клуба. И я уверен, что во время групповой поездки в Манилу, которую Мюрму организовал полтора года назад, произошли важные события.

— Ты абсолютно прав, — ответил Брехейм. — Клуб знакомств это фактически единственное связующее звено.

Он попытался поднять голову.

— Проблема в том, что никто не может объяснить, каким образом, почему клуб становится таким звеном. Поэтому наиболее вероятным и кажется, что эти три дела вообще не связаны между собой. Ну и черт с ними со всеми. Это теперь не моя забота.

Кельнер стоял в дверях на кухню. Я видел, что еще немного, и он вежливо, но решительно предложит нам выйти вон. Но он этого не сделал. Потому что случилось нечто, отчего уже через десять секунд Аксель Брехейм принял безукоризненно трезвый вид.

Я положил перед ним на стол браслет Леонарды.

— Intsik, — сказал я.

Спина у Брехейма напружинилась, словно накачанная велосипедная шина.

И тут меня пронзила одна мысль.

Я понял то, о чем должен был догадаться давным-давно.

— Она же работала у ювелира, — вспомнил я.

— Кто?

— Эмили Ског. Женщина, которая на встрече выступала вместе с мужем. Она сама рассказывала. Мне и Туре. Что работала в лавке у одного ювелира на Филиппинах.

Брехейм долго смотрел на меня.

— Контрабанда, — наконец сказал он. — Контрабанда золотыми украшениями. Из Восточной Азии.

— Организованная под крышей невинного клуба знакомств.

— Ну а Мюрму замешан?

— А Бьёрн Уле Ларсен? Может быть, его сейф использовали для хранения контрабандного товара?

— Или его убили, потому что он случайно обнаружил, чем они занимаются?

— А Кольбейн Фьелль? Возможно, он был простым клиентом?

— Так почему же они тогда его убили?

Руки у Брехейма дрожали. Но не потому, что он принял большую дозу алкоголя.

— Антонио Стен, — тихо сказал он, — мне вдруг страшно захотелось, чтобы ты рассказал все, что тебе известно об этом деле.

Он сделал знак кельнеру. И попросил принести кофе.

Я начал с первого вечера, когда Марио Донаско вошел в вестибюль «Отеля Торденшолд».

Когда я закончил, Брехейм заявил:

— Я тут вспомнил, что у меня еще по крайней мере неделя от отпуска осталась.

28

— Поздравляю! — сказал я.

Ронни Хюсбю дал мне прикурить сигару. Однако я сразу слишком глубоко затянулся. Когда первый приступ кашля улегся, Ронни широко ухмыльнулся:

— Ну как, полегчало? На этот раз ты так просто не отделаешься. Придется тебе ее до конца докурить. Это входит в программу. Нет, черт побери, ты бы видел себя! У тебя цвет лица стал как у настоящего норвежца.

— Парень или девчонка? — спросил я, когда восстановил дыхание.

— Прямо как по заказу! — сказал он. — Теперь у нас сын и дочь.

Еще немного, и он вскочил бы на стол и стал петь и плясать в полном восторге. Своим настроением он даже заразил мрачную официантку, подававшую нам пиво.

— Как Алис?

— Бесподобно! В первый раз ей тяжело пришлось, а тут за пятнадцать минут управилась. Хлоп и все! Черт побери, Каторжанин, тебе тоже стоило бы этим заняться. Ты даже не представляешь, мимо чего проходишь.

— Надо подумать, — ответил я и посмотрел на Торгет, очертания которой едва различались в густой метели.

— Не дело это — слишком много думать, — возразил Ронни. — Когда-то в первом плавании один юнга на камбузе говорил, что надо действовать. Черт возьми, да ведь главное — начать. Ты же всегда нравился женщинам.

— Разве?

— Ладно, перестань хмуриться. Выше голову! Что это наш мальчуган захандрил? Комплексы заели? Женщина бросила? Так, может, нам дядюшку Рагнара попросить: он тебе живо новую добудет.

Я с такой силой уперся ладонями в крышку стола, что один из бокалов чуть не слетел на пол. Ронни подхватил его в последний момент.

Еще немного — и я выкрикнул бы что-нибудь такое, отчего все присутствующие сразу же разбежались бы прямо через стеклянную перегородку.

Но я этого не сделал.

— Пардон, — сказал Ронни.

Больше всего мне хотелось расколошматить бокал об пол. Вместо этого я влил в себя треть его содержимого.

— Нет, это ты меня извини, — возразил я. — Я тебе все настроение испортил — в такой день.

— Да ладно, — ответил он. — Я виноват. Забылся. Меня моя глотка и раньше не раз подводила.

Мы оба только и смогли, что улыбнуться. Видно, вспомнили один и тот же эпизод. Много лет назад это было. В Мельбурне.