Носочки-колготочки

Чем ближе время сна, тем больше я напоминаю себе крайне неопытного игрока в гольф, который всё гонит и гонит мяч к лунке, но, удивительным образом, при каждой подаче, вроде бы совершенно прямой и направленной в конкретное место, строптивая верткая сфера исхитряется как-то так неуловимо отклониться, чтобы ни на дюйм не приблизиться к цели, а то, зачастую, еще и удалиться.

Чуть отвлечешься от контроля над процессом и вот, снова сосредоточившись, обнаруживаешь, что из ванной доносятся странные звуки переливаемой из емкости в емкость воды и какие-то варяжские песни. А ушли-то туда чистить зубы. А входишь в ванную – и видишь щедрый и лихой росчерк зубной пастой от угла до угла большого зеркала, и, в общем, совершенно не находишь, что сказать, а только стоишь и смотришь тупо на это зеркало, редко моргая.

«Смотри, мама, я рисовала», – гордо говорит между тем автор, ничтоже сумняшеся, и краем не смущенный по поводу так и невычищенных зубов.

Пятнадцать раз попросить стоять ровно, пока я дочищаю ей зубы, десять раз – не закрывать рот, двенадцать – не строить рожи. Не петь песни, не уходить прочь, не наклоняться, не прыгать, не плясать, не рассказывать ПРЯМ ЩАС мне свой прошлоночный сон, да, конечно, я очень хочу, чтобы ты меня поцеловала, но, пожалуйста, можно после того, как мы дочистим зубы? Но, в общем, на самом деле, никогда нельзя.

Переодевание в пижаму включает в себя кувырки, стойки на лопатках, скачки по матрасу, забывание снять майку и напяливание пижамы поверх нее. Наконец носительница пижамы повержена на подушки, но не сдается, требует воды, просится в туалет, задает дюжину очень важных вопросов, и каждый, как обычно, предваряет церемониальным: «Мама, а можно я задам тебе один вопрос?»

Я скриплю зубами и сдерживаюсь, но, натурально, каждый вопрос начинается с этой, неторопливо и с паузами артикулируемой фразы, всегда: клянчит прочитать еще две странички, почесать спинку, погладить ножку, пожалеть ручку.

Выползаешь потом из спальни, как тореадор с арены, в сбитых чулках, шатаясь и волоча за собой по земле плащ и рапиру, и на щеке у тебя боевая мета зубной пастой.

* * *

Отковыряла в спальне кусок обоев со стены над кроватью (будучи уже многажды за подобное строго предупреждена).

Я изрядно разозлилась, отругала, лишила чтения книжки на ночь и вышла в другую комнату остывать.

Клиентка, конечно же, рыдает, я киплю, клиентка стенает, я клокочу. Десять минут, пятнадцать, наконец давление пара в ушах спало и я иду в спальню.

В спальне, конечно, зареванный кабачок, весь в соплях и отчаяниях, поднимает горестную голову с подушки и совершенно неожиданно, с оттенком какой-то даже светскости спрашивает меня: «Ну, что? Какие новости?»

Я теряюсь и теряю остатки гнева. Такие новости, маленькая малышка, что мама тебе досталась так себе. Довольно усталая, не очень справедливая и не особенно весёлая. Такие новости, что зима нам досталась в этом году бесснежная, пасмурная, голая, тревожная, темная даже в полдень. Но еще есть пара недель, и, может быть, еще будет хоть один снегопад на прощание, и еще случится то, чего мы так долго-долго обе ждем и никак не можем дождаться: будет мир новый, чистый, белый, притихший, светлый даже ночью, весь как обещание и примирение, как долгожданная ласка, когда горько и отчаянно плачешь, свернувшись в безнадежный узел под своим одеяльцем, и наконец слышишь шаги, и тень заслоняет свет ночника и теплая рука ложится на затылок. Такие новости, истребительница обоев, заснувшая умиротворенно у меня на плече, тщательно и надежно обвернувшаяся моей второй рукой, для окончательной верности подоткнув её кончиками пальцев себе под круглое нежное щенячье пузо.

* * *

У Аннапалны есть подруга Маруся. Внешне Аня и Маня – натуральный комический дуэт типа Пата и Паташона, или Тарапуньки и Штепселя. Аня – рослая крепкая матрешка с косой ниже пояса, Маня полупрозрачный короткостриженый клоп, мельче Ани раза в полтора, даром что девицы одногодки и разница у них в несчастные четыре месяца.

Дружат девицы примерно с тех пор, как научились ходить и сообща обглодали по этому поводу ставшие наконец доступными подлокотники дивана у Мани дома, и с годами дружба только крепнет, впрочем, и ссориться к школе они научились так, что соседи в пределах двух кварталов на всякий случай ссыпаются по лестницам в подвалы и другие места эвакуации словно по сигналу воздушной тревоги.

* * *

Аня и Маня ожесточенно спорят, можно ли Аннапалне, с её аллергией на яйца, есть киндер-сюрпризы.

– Это же яйцо! – восклицает Маня и экстатически таращит глаза, заламывая руки.

– Это же шоколад! – возмущенным шмелем взвивается Аннапална.

– Ну и что? Яйцо же!..

Родители, числом три штуки, сидят тут же, в машине, молча, стараясь не хрюкать слишком громко.

– Это что?

– Не «что», а «кто»! Это Ленин!

– Это «кто»?

– Не «кто», а «что»! Это золотая рама!

* * *

Малыш выползла из постели утром, повозилась в темной ванной – когда сильно недопроснулась, свет она не включает. Потом вдруг слышу, носом хлюпает, прихожу – сидит на краю ванны в темноте, и печалей полная ванна.