Носорог для Папы Римского

Улицы пустели, когда паломники, священники и коренные горожане скрывались в палаццо, хижинах, лачугах, биваках, наспех сооруженных из жердей и мешковины. Сальвестро и Бернардо искали себе прибежища в римских развалинах. К югу и востоку скученные городские кварталы разрежались и разжижались: зернохранилища, конюшни и окруженные высокими оградами дома расплывались по независимым течениям и взгромождались на огороженные участки земли. Нити улиц постепенно расплетались, уступая место странным руинам: огромным каменным глыбам, массивным прогнувшимся стенам, покосившимся колоннам и аркам. Дальше и сами руины начинали собираться в оголенные блокгаузы, небольшие амфитеатры, лишенные крыш храмы. Плющ и колючий кустарник выдалбливали в известковом растворе точки опоры для ног. Там и сям карабкались козы, и обалдевшие от выпивки Сальвестро и Бернардо, бродя в поисках тени, медленно осознавали, что наиболее массивные из этих развалин, устоявших перед медлительным насилием времени, служат пристанищем не только для них.

Сальвестро почувствовал, что за ними следят, задолго до того, как следившие позволили себя увидеть. Бернардо же грузно тащился рядом, не замечая слабых шорохов и почти беззвучных шагов, которые все время покалывали ему уши либо сзади, либо сверху. Ему вспомнилось то время, что он сам провел в лесу, на протяжении долгих часов по-своему выслеживая чужаков и наблюдая за тем, как нарастает их беспокойство, когда до них доходил факт его незримого присутствия, — их реакция доставляла ему своеобразное удовольствие, свидетельствуя о том, что он таки существует, что он не ничто. Теперь роли поменялись. То была их пятая или шестая вылазка в этот кажущийся пустынным мир, и слепящий зной клонящегося к вечеру дня повалил их наземь, после чего Бернардо быстро уснул в тени изогнутой колоннады, а сам он чувствовал себя отупевшим и вялым. Их соглядатай возник внезапно и просто, не приблизился, не появился, не выпрыгнул из какого-нибудь потайного места.

На нем были одни лишь лохмотья, обмотанные вокруг чресл, тело так и лоснилось от грязи, а свалявшиеся в колтуны жесткие волосы доходили до плеч. Лицо ничего не выражало, и он не издал ни звука. Потом, когда Сальвестро стал с трудом подниматься, соглядатай подался назад, повернулся и был таков. Сальвестро протер глаза и, дотянувшись до плеча Бернардо, стал его расталкивать. Жесткий свет так и пылал, отражаясь от пыли, выбеливая камни и землю. По обе стороны от них простирались ряды многоярусных арок, тени внутри которых были чернее дегтя. Сальвестро смотрел на арки, а потом наружу, и его ослепляло солнце; если же он делал наоборот, то его слепила тьма, таившаяся между колоннами и под сводами. Цикады то стрекотали, то умолкали, то начинали стрекотать снова. Он щурился и вслушивался, но ничего не услышал, а потом оборванец вернулся.

Появился он так же внезапно, на этот раз в компании троих своих приятелей. Еще двое спустились слева, потом обнаружилась небольшая кучка справа. Вскоре их стало человек двадцать или больше — небрежно и безмолвно стоявших перед ними мужчин и женщин, одетых в пеструю мешанину лохмотьев и плохо сидящих платьев. Некоторые из них уселись на корточки, положив перед собой тяжелые дубинки и с непроницаемым выражением лиц уставившись на чужаков. У нескольких человек вместо кистей рук были грубо обмотанные культи. Другие щеголяли желтоватыми расчесанными язвами, вокруг которых вились мухи. Никто не произносил ни слова. Бернардо медленно поднялся на ноги. Сальвестро огляделся вокруг и подумал о бегстве. Потом толпа зашевелилась и раздвинулась. Вперед вышла женщина.

Она была одета в кожаную куртку и изорванную юбку, обрезанную чуть ниже колен. С ушей у нее свисали тяжелые серебряные серьги, а из-под измочаленной шапочки выбивались несколько прядей густых черных волос. Лицо у женщины было темно-коричневым от загара, у глаз явственно различались «гусиные лапки». Пальцы правой руки украшали кольца из какого-то недрагоценного металла, которые звякали и глухо бренчали, когда она поигрывала рукояткой короткого ножа. Женщина воздвиглась между толпой и Сальвестро с Бернардо, пристально оглядывая обоих. Кто-то позади нее открыл было рот. Ее голова почти незаметно дернулась в сторону, а плечи слегка напряглись. Восклицание тут же оборвалось, она же между тем так и не сводила с них глаз. Сальвестро попытался ответить на ее взгляд и обнаружил, что не в состоянии это сделать. Молчание ее было подобно ключу, проворачивавшемуся у него во внутренностях, оно заставляло его вспомнить другие подобные молчания.

— Вам здесь не место, — сказала она, а потом, не обращая никакого внимания на Бернардо, словно бы его вовсе не существовало, шагнула к Сальвестро и протянула руку. — Давай сюда все, что у тебя есть. Немедленно.