Ностальгия по осенним дождям

— В такую погоду молотить бы да молотить! Эх… И вчера ведь тоже из-за машин простаивали. Вот пойдут дожди, тогда и машин нашлют черт-те сколько. Почему сразу бы не прислать по потребности? Сколько надо для десяти комбайнов — столько и дайте!

— Так ведь почти половина комбайнов стоит из-за поломок, — говорю.

— Э, тогда бы все иначе было! — машет рукой Стафеев. — Тогда бы не стояли комбайны!

— Как это так?

— А вы думаете, в «Сельхозтехнике» сейчас нет запчастей? Как бы не так! В полном наборе! Только нам не дают их, придерживают пока.

— Что за чепуха! — говорю. — Зачем и кому это надо?

— А затем, что машины из города вовремя не подошли. Всего шесть комбайнов из десяти на ходу, а машин не хватает! А если бы все десять работали да на повышенной скорости! Представляете, что тут творилось бы?

Такое в голове не укладывалось. Кто-то там, наверху, не сумел организовать дело так, чтобы автомашины для отвозки зерна от комбайнов прибыли в колхозы и совхозы своевременно и в нужном количестве, а потому «Сельхозтехника» придерживает запчасти?

— Да вы сами увидите: пойдут дожди, комбайны чаще станут ломаться, но стоять будут куда меньше, чем сейчас! — запальчиво продолжал Стафеев. — Потому что не будет отказа в запчастях. И автомашины будут гоняться за комбайнами, а не наоборот.

— Да это же… это же… — у меня не находилось слов.

Зато Стафеев нашел их:

— Вредительство это чистой воды, вот что!

Несмотря на обуявшее меня возмущение, я не мог согласиться с такой формулировкой: слишком отдавало 37-м годом. Я предложил более мягкое определение: «Умышленное причинение материального и морального вреда колхозу в особо крупных размерах». На том и поладили.

В 11.39 замигал фарами «Колос» Шабалина. Уже два комбайна стоят с полными бункерами.

Стафеев достал из-за сиденья две полиэтиленовые полости, одну протянул Славе. Подложили их под элеваторы, открыли нижние лючки. На каждую полость высыпалось ведра по два зерна: элеваторы опять забило.

— Вот так нынче всю дорогу: забивает и забивает! — в сердцах бросил Стафеев. — Это еще ладно, машины нет, вот хоть почистили… Не пойму, в чем тут дело… Почему его забивает?..

В 11.47 Стафеев наконец разгрузился.

После обеда подошла еще одна машина — Крестьянников распорядился снять ее с кукурузы, — и комбайны работали до самого ужина почти без остановок. Настроение было приподнятое. Особенно довольны были помощники. Тем из них, кто уже хорошо водил комбайн, разрешено было несколько часов посидеть за рулем: комбайнеры решили отдохнуть днем, чтобы подольше поработать в конце дня. Помощники — сплошь школьники-старшеклассники.

В половине восьмого, когда Стафеев добирал четырнадцатый бункер, стоявший на мостике Слава увидел, как завосьмерила звездочка, приводившая вал в движение. Не дожидаясь, когда Стафеев отзовется на его свист, он заглушил двигатель.

Некоторое время Стафеев с задумчивым видом разглядывал скособоченную звездочку и скреб указательным пальцем бородку. Затем полез в камеру копнителя, расшуровал солому, выгреб полову, добрался до шейки вала и увидел, что вал… погнут.

— Славка, давай большой лом! — и попытался прокрутить звездочку ломом, однако ничего не вышло.

Подошла машина аварийно-технической службы со сварочным аппаратом, подошли бригадир и два комбайнера. Общими усилиями сняли звездочку и вытащили вал из подшипников. Подумали и решили, что вал надо заменить. Сварщик Миша Харлов вызвал по рации «Сельхозтехнику»:

— «Клумба!..» «Клумба!..» Нужен вал половонабивателя!

— Нет на складе таких валов, присылайте старый на реставрацию! — последовал ответ диспетчера.

— Это два дня, не меньше, — покачал головой бригадир. — Да и долго ли протянет отреставрированный-то…

— Какие два дня! — возразил комбайнер Султаншин. — Завтра суббота, в «Сельхозтехнике» выходной день, в воскресенье тоже…

Стафеев со Славой сели на комбайн и поехали на центральную усадьбу, в Горбуново.

Пятый. Уже пятый комбайн вышел из строя в самом начале уборочной. Надо же: стафеевский!

13 августа Стафеев разбудил меня в полшестого утра, постучав в окно. Было еще темно, рассвет едва брезжил. Когда я вышел на крыльцо, он извлек из необъятного кармана спецовки пяток огурчиков:

— Вечером с грядки снял, — и заторопился бежать: — Сейчас к мастерской Миша Харлов подойдет — будем вал править. А вы к восьми туда подходите — поедем молотить.

— Как — молотить?! Бригадир же сказал: два дня на ремонт надо!

— Знаете, бывают положения, когда двухдневная работа делается за час-полтора, — и уже на ходу, живо оглянувшись, спросил: — Вы мои георгины видели?

Я сделал крюк, чтобы взглянуть на его цветник. А когда пришел в мастерскую, где-то в полдевятого, Стафеев уже запустил двигатель, и вал закрутился. Вроде бы все хорошо. Стафеев заглушил двигатель, и они с Мишей и Славой долго придирчиво осматривали и щупали вал. Снова запустили двигатель и снова смотрели, как вращается сидящая на нем звездочка. Наконец, обернувшись ко мне, смеясь одними глазами, Стафеев показал большой палец.