Ностальжи. О времени, о жизни, о судьбе. Том II

Николай с Володей в красном уголке сели за шахматы, а мы с Владимиром Потаповичем устроились на диване – покурить и поговорить.

Первый мой вопрос:

– Как добиваетесь экономии топлива?

– Видишь ли, – задумчиво говорит Владимир, – всё дело в сработанности экипажа. Вот Володя Гавриленко, мой помощник. Мы с ним понимаем с полуслова друг друга. Порой жестами даже объясняемся. И другое: водить составы точно по графику, не допускать «растяжек». Причина вся в опыте, сноровке и внимательности…

Рассказывает о своём помощнике. Два года назад демобилизовался он из армии. Работал кочегаром, а потом Ковтун сам подготовил его на помощника машиниста. Парень закончил десять классов и в этом году собирается в институт.

Меня интересует трудовой путь самого машиниста. Глаза Владимира заволакивает дымка воспоминаний, мягче становятся черты лица. Он рассказывает не спеша, улыбается своим думам…

Мальчишка грезил морем: о плаваниях дальних и удивительных, о схватках с грозными штормами. Четырнадцати лет, дело было в 1944, отправился он из села Чкаловского во Владивосток без билета. Добрался благополучно, но вот беда: в мореходное училище его не приняли. В трамвае отправился на поиски тётки, которая жила в городе. Там и познакомился с начальником железнодорожного училища, который увлёк парнишку рассказами о новой профессии. С 1946 уже работал в Ружинском депо. Сначала слесарем, кочегаром, потом – помощником машиниста. Не нравилась первые годы работа – море продолжало тянуть к себе. Со временем пришли опыт и привычка. После армии вернулся в родное депо и снова стал на паровоз. Время и труд родили и любовь к избранной профессии. В 1956 году учился на курсах машинистов в Вяземском и вот уже несколько лет стоит у пульта управления локомотивом – стального сухопутного корабля. С благодарностью вспоминает о Цесарском, с которым работал три года. Многое перенял от него Владимир, может быть, под его влиянием и выбрал окончательно свою дорогу жизни.

– Сейчас и не думаю уходить. Жена, двое ребятишек-сорванцов… Но главное не в этом – привык…

Владимир рассказывает о тяжеловесах, которые они водят летом. Сейчас нельзя – инструкция запрещает больше 2500 тонн брать. Кончится зима, пойдут тяжеловесы снова…

В уютной тёплой комнате ждут бригаду чистые постели. Ложатся отдыхать Коля Фукин, Володя Гавриленко, ещё утром мечтавший сходить на концерт артистов Рязанской филармонии. Ложится и машинист Владимир Ковтун – надо набраться сил перед новой поездкой. Но не сразу засыпают ребята: под весёлый смех товарищей рассказывает, как отучил он одного любителя лёгкой наживы, установив электрозвонки в своей и соседних квартирах. А потом – тишина…

Через час будит дежурный:

– Вызывают на семнадцать десять!

Здесь живут по московскому времени…

Сборы недолги. Снова ужин, и в путь…

…Грудью разрывает морозную тьму локомотив. Не спускает руки с рычажка "песочницы" машинист, давно забыл о неувиденном концерте Володя, яростно дробит смёрзшийся уголь Николай. День кончился, но у дороги свой график. Свой график жизни и у железнодорожников. Гаснут огни в окнах, засыпают жёны, не дождавшись мужей, давно уже спит девчонка, не встретив в клубе своего друга. Они в поездке.

Они вернутся утром…

В. ХОЛЕНКО,

наш спец. корр.»

* * *

Практически до самой весны мы жили и работали в угнетённом состоянии, если можно так выразиться. Нас многие открыто предупреждали, что против редакции Кировский райком партии, по инициативе его первого секретаря Агапова, единственного в Приморье партийного функционера районного масштаба, а, может быть, и на всём Дальнем Востоке, Героя Социалистического Труда, заведел карательное дело. Нам многие искренне и открыто сочувствовали, в том числе и несколько рядовых аппаратчиков райкома, но официальных сигналов на этот счёт из райкома по-прежнему не поступало. Одним словом, разбирательство шло абсолютно тайно, истинно подпольно. А мы всё так же по графику выпускали газету, критиковали тех, кто этого заслуживал, подкрепляя позицию газеты конкретными фактами, пропагандировали опыт людей, добивающихся высоких результатов в труде и общественной работе. То есть делали то, что должны были делать, будто бы не замечая, как за нашей спиной ответственные партийные товарищи готовят для нас нехорошую бяку. И, скажу честно, не знаю, у кого и как, но лично у меня было очень муторно на душе от всего этого.