Ностальжи. О времени, о жизни, о судьбе. Том III

Собственно, только эти два неприятных эпизода и остались в памяти из начального периода знакомства с Лучегорском. А в остальном, по-моему, всё складывалось довольно благоприятно. Тем более, что здесь я встретил несколько очень даже не чужих мне людей, хорошо знакомых по прошлой моей жизни в других районах края. Так, редактором местной газеты здесь оказался Афанасий Петрович Сердюк собственной персоной, которому в своё время я передал бразды правления редакцией газеты «Сельский труженик» в Яковлевском районе. А директором местной типографии в Лучегорске был Николай Сергеевич Кожевников, который в мою бытность газетной работы в Лесозаводске (газета «Знамя труда») был в той городской типографии опытнейшим печатником. Оказался здесь и один из нашей «мушкетёрской» троицы лесозаводской поры Миша Лутченко, который там начинал свои первые журналистские шаги под моим началом в отделе промышленности газеты, который я возглавлял тогда, а при переводе в Ольгинский район с чистой совестью передал отдел под его управление. Мир тесен и в самом деле, честное слово. Это обстоятельство в немалой степени помогло мне не только быстро адаптироваться в новом для меня районе, но и обустроиться в чисто бытовом плане. Уже обжившиеся в этом регионе мои давние знакомые и друзья сразу же вовлекли меня в дачную кампанию. Особую активность в этом деле проявил, конечно же, бурно предприимчивый Михаил Семёнович, в результате у нас появился собственный дачный участок в виде шести соток наполовину кочковатой земли на окраине бывшего села Стольное, что на полпути от Лучегорска до села Нагорное – центральной усадьбы совхоза «Лучегорский». У Михаила, единственного из лучегорских газетчиков, в то время уже была собственная автомашина, кажется, тольяттинская «копейка», и он тут же свозил меня в этот совхоз, познакомил с директором совхоза Василием Григорьевичем Филем, представив его как лучшего друга журналистов. Не знаю, как для всех других представителей этой профессии, но лично для меня это знакомство потом преобразовалось в настоящую дружбу. В трудные 80-е и в несуразные 90-е Василий Григорьевич постоянно помогал мне и советом в делах дачных, например, да и в конкретных делах, касалось ли приобретения материалов для строительства дачного домика или снабжения фуражом для личного хозяйства, когда мы им обзавелись и я даже попытался заняться фермерством, начитавшись повестей американских писателей типа Луиса Ламура, опоэтизировавших эпоху Дикого Запада Соединённых Штатов.

Одним словом, я очень быстро освоился на новом месте и приобрёл много новых друзей и даже соратников, что позволило моей семье и мне лично относительно комфортно прожить эти долгие и не очень лёгкие, скажу прямо, 29 лет на одном месте, чего не было никогда раньше. Хотя не обошлось за это время и без многих негативных моментов. Пришлось раз пять, например, менять своё рабочее место, но оставаясь по-прежнему журналистом, а также пережить крах некоторых своих личных жизненных проектов. Время было такое удивительно противоречивое, рождающее то радужные паруса надежды, то обрушивающее их в прах на рифах реальной действительности.

5

Однако и на этот раз в газете «Красное знамя» я проработал совсем немного. А виной всему были мои прежние занятия литературным делом. Собственно, никогда и никому я не говорил о своих литературных увлечениях и был уверен, что об этом знают только два человека – директор книжного издательства Виктор Дудко и его заместитель, а точнее ответственный секретарь издательства Володя Куварзин, перешедший работать туда из сектора печати крайкома партии. Доверял я им как себе, утаивая от всех посторонних своё «подпольное» увлечение. И всё же шила в мешке утаить не удалось, информация эта каким-то образом дошла до редакции, и меня при каждом удобном случае, стоило мне хоть ненадолго затянуть подготовку очередного планового материала в редакцию или сократить подачу, так сказать, обязательных «авторских» строк, т. е. написать, говоря открытым текстом, за какого-нибудь ударника-рабочего или секретаря партийной организации развернутую корреспонденцию, а то и аналитическую статью на тему, допустим, досрочного выполнения пятилетнего плана и массового энтузиазма трудящихся в этом деле (самое неприятное занятие для любого журналиста той поры, вынужденного собственные мысли и порой даже художественные образы зачастую добровольно вкладывать в уста этаких «авторов от сохи», тем самым втирая всем читателям очки по поводу удивительных литературных способностей какого-либо слесаря или тракториста, наяву не способных иногда даже двух слов внятно связать), как на меня начинали сыпаться упрёки: мол, ты или работай в редакции на полную катушку, или занимайся собственным писательством. Нет, не любят братья-журналисты, когда кто-то из их коллег вдруг начинает претендовать на более высокую творческую ступень.