Ноттингем

– Мы были вместе на кухне, когда позвонила Скарлетт. Фелис была так добра, что предложила свою помощь, она ведь хорошо управляется с готовкой.

Нет-нет-нет. Что-то явно пошло не так. Сейчас на кухне вместе с мамой моего будущего мужа стоит Фелисити Ларс из Манчестера. Они вместе готовят, болтают, смеются, обсуждают еду, которую любит Сойер. Возможно, у них даже появятся локальные шуточки, понятные только им двоим. Отлично, я уже ревную не только Сойера, но и миссис Вуд!

Готова поспорить, что во время приготовления этого ужина Фелис не пересолит еду, как это случилось с моей выпечкой.

Наконец назойливый голос в голове осуждающим тоном произносит: «Успокойся, истеричная стерва, хватит уродовать своим эгоизмом хорошие поступки людей».

* * *

В последний раз, когда я заходила в дом семьи Вуд, здесь стоял запах алкоголя и сигаретного дыма. Сегодня все вернулось на свои места. На весь холл пахнет тыквенным пирогом и жареным мясом, вокруг чисто и уютно – все как раньше. Словно жуткого вечера пятницы никогда не существовало. Хотела бы я, чтобы папа думал так же, перестав напоминать, как безответственно я себя повела.

Скарлетт встречает нас с улыбкой. Она выглядит свежо, макияж сбросил усталость, а заодно и несколько лет. Темные волосы лежат на плечах мягкими волнами, голубая рубашка выглажена, а на тонкой талии повязан фартук с надписью «Лучшая мама в мире», который Зоуи подарила ей в прошлом году на День матери.

Вместе со Скарлетт в холл выходит Хэнк. Высокий и широкоплечий, левую щеку, от уголка губ до самого виска, пересекает светлый шрам. Брюки и вязаный кардиган никак не вяжутся у меня с образом этого брутального мужчины. Ему бы отлично подошли кожаная куртка и мотоцикл за окном, на котором он, как в боевике, уезжал бы на разборки с плохими парнями.

– Ты прекрасно выглядишь.

– Спасибо, Кора, это все благодаря Фелис, она взяла на себя почти весь ужин, и у меня появилось немного времени, чтобы привести себя в порядок.

– Мы принесли вино. – Папа взмахивает бутылкой, а в холле повисает тишина.

– Безалкогольное, конечно же, – добавляет мама, и все тут же расслабляются, посмеиваясь.

– И это вино, какого-то черта, – бормочет себе под нос папа, снимая куртку, – стоит в два раза дороже, чем обычное.

– Вы как раз вовремя, жаркое почти готово!

Радостный голос Фелисити заставляет меня вздрогнуть и повесить тренч мимо настенного крючка. Господи, эти слова звучат так, будто мы пришли в гости к ней.

– Миссис Вуд, а Сойер только что попытался залезть в десерт! Мне пришлось ударить его полотенцем. Снова.

Код красный! Это звучит как кухонный флирт. Тренч опять падает на пол.

– Да чтоб тебя! – шепчу я, вешая его заново.

– Разрешаю ударить его чем-нибудь потяжелее.

– Вот так и надо воспитывать мужчин, – шутит мама.

Все смеются, включая меня. Все искренни, кроме меня.

Вид накрытого стола в гостиной отправляет меня в прошлое, когда нам с Сойером было по двенадцать лет. Тогда его родители еще были женаты и обожали принимать гостей, особенно Скарлетт.

Стол сервирован фарфоровой посудой, отполированные столовые приборы и бокалы блестят. Аккуратно свернутые тканевые салфетки подпоясаны серебристыми кольцами, в подсвечниках горят высокие свечи.

Несмотря на внешнюю изысканность, красоту и ностальгию я чувствую себя неуютно, словно надела мокрые вещи. В последний раз такой стол накрывался в этом доме не на семейные праздники, не на дни рождения Сойера или Зоуи, а когда Джейсон Вуд был главой этой семьи.

По недовольному выражению лица вошедшей в гостиную Зоуи я понимаю, что мне не одной это кажется странным. Плюхнувшись на стул напротив меня, Зоуи скрещивает руки на груди и, насупившись, смотрит в окно, словно не выносит одного вида накрытого стола.

Когда в комнату заходит Сойер, я впиваюсь ногтями в ладони и пытаюсь поймать его взгляд. Коротко кивнув в приветствии, он садится рядом с сестрой и устремляет взгляд в экран телефона. Лаймовая резинка все еще на его запястье, и от этого я чувствую себя чуть лучше.

Скарлетт сажает Хэнка во главу стола, чем заставляет своих детей многозначительно переглянуться.

– Перед тем как мы начнем, – говорит Хэнк, – нужно помолиться. Может, кто-то хочет начать? Зоуи?

– Что еще за бред? – бурчит она, вжимая голову в плечи. – Мы никогда так раньше не делали, и я не собираюсь начинать.

Накрывая колени тканевой салфеткой, Скарлетт заметно краснеет, стыдясь грубого тона дочери.

– Райли у нас потрясающий оратор! – радостно заявляет мама, пытаясь избавить всех от неловкости. – Однажды она даже рассмешила пастора Мюррея, когда задрала его сутану до самых колен.

Боже, прошу, только не истории из моего детства.

– Мне было три года, – напоминаю я. – Не то чтобы это было моим хобби в сознательном возрасте.

– Ну давай же, милая, попробуй начать. У тебя получится.

– Я хороша в чирлидерских кричалках, но молитва же не может звучать как: «Вперед к победе, Иисус!»