Ноттингем

Собрав тарелки в стопку, я кладу сверху столовые приборы. Выходя из-за стола, запинаюсь о ножку стула, отчего меня ведет в сторону, и ножи с вилками со звоном летят на пол.

– Все в порядке! – успокаиваю я, увидев перепуганное лицо Скарлетт. – Фамильный фарфор цел. Соус барбекю ведь вымывается с ковролина?

Опустив тарелки на стол, я наспех собираю с пола грязные приборы. Все вилки собраны, не хватает лишь одного ножа. Встав на четвереньки, заглядываю под стол и тянусь за серебристым ножом, в этот момент с другой стороны стола за этим же ножом тянется Сойер. Мы одновременно хватаем его и замираем. К сожалению, не как в романтическом фильме, а в колючей неловкости. Плюс ко всему, мне конечно же достался тот конец, что перемазан соусом.

– Привет, – глупо говорю я.

– Привет, Райлс. Отличная была молитва.

– Спасибо. Второй раз в жизни почувствовала себя так близко к церкви.

– Первый раз был, когда заглянула под сутану пастора?

– Разумеется.

– Вы чего там копаетесь? – спрашивает мама.

– Да мы тут это… – отвечаю я, не спеша вылезать. – Пытаемся оттереть пятно от соуса. Но не получается.

– Совсем не получается. Райли все испортила.

И Сойер сейчас явно имеет в виду не дурацкий ковролин.

– Я не хотела все портить и пачкать, просто все пошло против меня. Я запнулась.

– Было бы здорово, если бы ты предупредила, что запнешься и… – Закатив глаза, Сойер кивает в сторону. – Я не силен в идиотских диалогах с двойным смыслом. Может, просто нормально поговорим? Если ты готова, конечно.

Я неуверенно киваю, хотя совершенно не готова к этому разговору. Не готова обманывать Сойера и юлить, рассказывая, что на самом деле произошло между мной и Каллумом. Но Ви права, сейчас самое важное – будущее Сойера, нельзя подвергать риску его учебу и надежду на поступление со стипендией.

Сойер забирает стопку тарелок и идет на кухню. Сжимая во вспотевших ладонях вилки с ножами, я иду следом.

– А я как раз несу десерт, – говорит Фелисити, выходя из кухни с подносом, полным высоких креманок.

– Слушай, Манчестер, ты не должна брать весь ужин на себя.

– Но мне только в радость.

Сойер говорит что-то еще, но я как завороженная смотрю на клубничный мусс на подносе, политый хорошей порцией взбитых сливок. Рот мгновенно наполняется слюной.

– Мы скоро присоединимся, – обещает он и, удерживая стопку грязной посуды одной рукой, берет с подноса креманку и проходит в кухню.

Остановившись у раковины, я опускаю в нее столовые приборы. Вытерев руки о полотенце, заправляю чуть дрожащими от волнения пальцами волосы за уши, но в ту же секунду вспоминаю, как по-дурацки выглядят мои оттопыренные уши, и быстро возвращаю пряди на место.

Положив тарелки в раковину, Сойер достает из выдвижного ящика ложку и, опустив ее в клубничный десерт, останавливается передо мной, протягивая креманку.

– Держи. Не могу разговаривать с тобой в тот момент, когда половина твоих мыслей принадлежит клубнике со сливками.

Как только прохладное стекло оказывается в моей ладони, а запах ванильного крема и ягод попадает в нос, я чувствую себя чуть лучше. Просто потому, что есть чем занять руки и куда спрятать взгляд.

– Кажется, вы с Зоуи не в восторге от формата сегодняшнего ужина.

– Зоуи скучает по отцу.

– Но у тебя другая причина.

Сойер коротко кивает.

– Буквально пару дней назад мама проснулась с похмелья и плакала, но не потому, что ей стыдно, а потому, что умоляла принести ей хотя бы пиво.

– Ты не говорил об этом.

– Потому что стыдно, Райлс.

В глазах Сойера отражается столько боли и сожаления, что в груди все сводит.

– А теперь она играет в отчаянную домохозяйку, и не потому, что хочет загладить вину перед детьми, а потому, что решила поиграть в модель полноценной семьи. Это делает ее счастливой. Отсутствие отца заставило ее пить. Мама словно забыла настоящую причину того, почему должна отказаться от алкоголя. Этот наставник исчезнет в любой момент, и тогда она снова сорвется.

– Может, для нее это самый легкий способ начать борьбу? Дай ей немного времени. И, пожалуйста, попробуйте поговорить с ней и сказать, что вас волнует. Зоуи тоже. Мне очень жаль, что вы вынуждены снова проходить через это.

Отставив креманку, я без раздумий подаюсь вперед и крепко обнимаю Сойера. Немного поколебавшись, он обнимает меня в ответ, зарываясь лицом в мои волосы. Это тот редкий случай, когда наши объятия не приносят мне эйфорию, а вызывают грусть.

– И мне жаль, что меня не было рядом именно в этот момент, – говорю я, прижимаясь лбом к его груди. – Прости.

Конечно, было проще запереться в комнате и жалеть себя из-за комментариев в интернете, пока мой лучший друг переживал один из самых худших периодов, а я, как самая настоящая трусливая эгоистка, даже не нашла в себе смелости написать и спросить, как он.

– Все в порядке, тебе не за что извиняться. По крайней мере, не в этой ситуации.

Сойер отстраняется. Под его пристальным взглядом я тут же хватаюсь за спасительную креманку.

– Так, – мямлю я, прислонившись поясницей к столешнице, – кто из нас начнет?