Ноттингем

– Вот если бы парни реагировали так же, как и вы, девчонки. Точно не хочешь ничего здесь примерить, Хлоя?

– Соблазн слишком велик, но я предана платью, которое шью сама.

– Мы отвлеклись, – говорит Ви, возвращаясь в примерочную. – Что ты будешь делать с Сойером? Ему ведь нужен какой-то ответ.

– Я всю ночь думала об этом. Он слишком хорошо меня знает, нет смысла морочить ему голову сказками о любви к Каллуму. Моя ложь лишь разозлит его и окончательно отдалит нас друг от друга. Думаю, что признаюсь Сойеру в своих чувствах и, возможно, даже расскажу о дневниках. Но мне надо как-то сказать и о том, что наши отношения, если он действительно этого хочет, должны остаться в тайне какое-то время. Но при этом нельзя говорить о сделке с Каллумом, чтобы Сойер не наделал ошибок сгоряча. А он их сделает. Если бы я сомневалась в этом хоть на один процент, то рассказала бы. Ответственность за риск полностью лежит на мне.

Как только я говорю вслух о возможных отношениях с Сойером, у меня в животе становится так щекотно, что без остановки хочется улыбаться.

– Он возненавидит это, – опускает меня землю Ви. – Подумает, что ты стыдишься его или что-то вроде того.

– Не слушай нас. Делай, как чувствуешь здесь, – Хлоя прижимает ладонь к груди.

– И трахни его уже наконец! – советует из примерочной девственница Ви.

Глава 18

На только что включившемся экране телефона горит несколько пропущенных вызовов и сообщений.

Мама:

Мне звонили из школы. У нас к тебе много вопросов, юная леди. Ты все еще под домашним арестом, помнишь об этом?

Каллум:

Мне нельзя играть чертов месяц, возможно, больше. Если увижу хотя бы улыбку на твоем лице и подумаю, что ты довольна своей жизнью, я испорчу ее окончательно. И не только тебе.

Лучше бы я не включала телефон. Поставив на блокировку, бросаю его на пустующее переднее сиденье. Положив руки на руль, я опускаю на них голову.

На улице начало темнеть, а я никак не могу набраться смелости, чтобы выйти из машины и зайти домой. Как только я окажусь дома, мне придется решать проблемы. Родители, прогулы, оценки, злые комментарии в интернете и непрочитанные романы, в конце концов. И Сойер. Что мне делать с Сойером? Мысли о его чувствах делают меня счастливой и одновременно самой несчастной на свете.

Не пойму, с каких пор я начала бояться трудностей? Раньше каждая проблема была для меня вызовом, с которым не терпелось расправиться.

Куда делась старая Райли Беннет и как ее вернуть?

Я выхожу из машины.

В доме тихо. Осторожно переступая с ноги на ногу, я стараюсь как можно бесшумнее прокрасться вдоль холла к лестнице.

– Не уделишь нам пару минут? – доносится из гостиной голос папы.

Меня бросает в жар. Подскочивший пульс гремит в ушах так сильно, что начинают болеть виски. Замерев, я крепко зажмуриваюсь. На секунду появляется мысль бросить все и сбежать. Развернувшись, я нехотя пересекаю холл и замираю на пороге гостиной.

Телевизор выключен, папа с мамой сидят на диване в тишине, что пугает меня еще сильнее. Я ожидала увидеть строгие лица, но они оба совершенно спокойны и смотрят на меня даже с сочувствием, словно в чем-то виноваты. В последний раз они выглядели такими, когда мне было шесть лет и им пришлось сообщить, что мой кот по кличке Пончик очень сильно заболел, поэтому врач посоветовал отправить его в лечебный пятизвездочный кошачий спа-отель, в котором он быстро поправится. Оттуда Пончик не вернулся.

– Кто-то умер? – спрашиваю я.

– Только если твое доверие к нам. Милая, – мама использует мягкий тон, похлопывая ладонью по дивану, – присядь с нами, поговорим.

– Можете, пожалуйста, накричать на меня? – Продолжая стоять на месте, я сжимаю пальцами рукава куртки. – Ваше спокойствие пугает на каком-то зловещем уровне.

Прочистив горло, папа подается вперед, упираясь локтями в колени.

– Что с тобой происходит в последнее время, Райли? Нарушаешь обещания, толком не помогаешь по дому, пьешь алкоголь, прогуливаешь школу, нарушаешь домашний арест. И телефон, сколько раз я должен говорить, что твой телефон всегда должен быть включен? Ты всегда должна быть на связи.

Стыд накрывает меня с новой силой. Если в глубине души я рассматривала мысль о том, чтобы рассказать родителям о шантаже Каллума, то сейчас окончательно передумала. Даже не хочу представлять, с каким разочарованием они будут смотреть на меня, если узнают, что я скидывала парню нюдсы.

– Простите. Если бы я сама знала, что со мной происходит. Даже не хочу больше говорить, что этого не повторится.

– По себе знаю, как может душить родительская опека, – говорит мама. – Но мы очень сильно переживаем за тебя. Если тебя что-то гложет, ты всегда можешь поделиться с нами.

– Знаю.

– И мы не осудим, – убеждает папа.

После этих слов я не в силах сдержать скептический взгляд.