Нова Проспект (СИ)

— Ты кто, мальчик? — спросила Белая Дама.

В стране Снов он встречал много странных людей и зверушек; тут зачастую было интереснее, чем наяву.

— Элрик Сеабагар, принц Тирналийский, — представился он.

— Как ты меня нашел? — удивилась она.

Белая Дама смотрела на него с каким-то ужасом. Наверное, потому что он наполовину чудовище.

— Шел, шел, — ответил Элрик, — и нашел. Когда долго идешь по стране Снов, обязательно кого-то находишь. А вы — кто?

— Никто, — на глаза пепельноволосой женщины навернулись слезы. — Никто…

Чудная какая. И глаза зеленые, как недоспелый крыжовник.

— Ну тогда я дальше пойду, — сказал Элрик.

Она молча проводила его взглядом, и выражение лица у нее было такое, будто ей ужасненько грустно.

*****

После Солтиция похолодало, и ветер тянул сильный, прямо резал щеки, как кинжалом. Обеденная трапеза продолжалось уже третий час, и было так тоскливо и скучно, что аж выть хотелось.

— Не барабаньте пальцами по столу, принц, — сказала ему Сейлан. — И держите спину прямо.

Элрик надул губы и продолжил ковырять вилкой вареные коренья. Что ему те коренья, после Анниковской-то колбасы? Та как раз ее недавно раздобыла — всадники угощали людей мясом, чтобы те не хворали и не погибали так быстро.

— От вас пахнет падалью, принц, — вдруг ни с того ни с сего сказала Сейлан. — Объясните мне, каким образом?

Как же так?! Он же руки мыл и перемыл три раза!

— Не пахнет, — ответил Элрик.

— Вы же знаете, — поджала губы наставница, — что у лжеца со временем чернеют уста и отваливается язык?

Да будь оно так, у дуры-Лавены бы давно отвалился.

— Знаю, — ответил Элрик. — Но я ничего не ел.

— А я и не говорила, что вы что-то ели, — медленно ответила Сейлан. — Я сказала, что от вас пахнет падалью.

И замолчала. Но лицо у нее сделалось при этом загадочное и препротивное.

*****

А потом случилось страшное.

Анника не пришла. Вместо нее пришла какая-то худосочная грустная девица, еще и немая — рот раскрыла, а там ничего нет, даже языка. Элрик так возмутился, что выскочил в обеденный зал, где заседали Сейлан и ее возлюбленный — черноволосый всадник по имени Лаордан — в одном исподнем.

— Где Анника? — выдохнул Элрик.

— Кто? — переспросила Сейлан, нарезая идеальными дольками спелое красное яблоко.

— Анника! Моя служанка!

Кто теперь дорасскажет ему сказку про короля дхойне и его возлюбленную сирену?! Кто будет угощать колбасой?! Нет, жизнь без Анники ему не мила, прям хоть сейчас на пол ложись и помирай!

— Откуда вам ведомо имя рабыни, принц? — прищурилась Сейлан.

— Будет тебе, Сейлан, — сказал Лаордан. — Не волнуйтесь, юный принц — ваша зазноба ушла прислуживать другому дому, через долину Трех Сестер.

Элрик запыхтел от ужаса.

— Ну что вы, принц, — подмигнул ему Лаордан. — Когда подрастете, у вас этих девок-dh’oine еще будет столько, что имен не вспомните.

— Верните Аннику! — потребовал он.

— Ее отослали в другой дом, принц Элрик, — теряя терпение, сказала Сейлан.

— Врете! — выпалил Элрик.

Миндалевидные глаза Сейлан опасно сузились.

— Прошу прощения? Если вы будете продолжать в том же тоне, юный принц, вас придется отправить в комнату для раздумий.

— Врете! — не успокаивался Элрик. — Все врете!

— Лаордан, — сказала Сейлан всаднику.

Нет, что угодно, только не комната для раздумий!

Дико заверещав, Элрик бросился наутек от всадника прямо в чернющую ночь, прямо в одном исподнем, и пространство расплылось вокруг него, словно воск вокруг свечи, и он сделался быстрым-быстрым, как молния. Аж ветер в ушах свистел!

Даже быстрее Лаордана, а тот, ни много ни мало, предводитель Дикой Охоты.

Так бежал, так запыхался, что очухался аж когда пересек долину Трех Сестер и оказался у самой грани Запретных Земель. Погони нет?

Нет погони.

Зарыдав, Элрик бросился на холодную от росы траву и принялся во всю глотку звать кого-нибудь — хоть кого-нибудь! Кого-нибудь не отсюда, кого-нибудь, кто услышит и придет за ним.

Он представлял, как по рекам Тир на Лиа спускаются корабли великих воинов, которые заберут его и воспитают, как родного сына, как открываются порталы в обители великих магов, которые обучат его тайным искусствам. А потом он вернется и покажет всем, где раки зимуют. Он всем покажет!

Нашли его только поутру, замерзшего и едва живого.

*****

Заболел он после той ночи так страшно, что, считай, всю весну без ног и провалялся. Ему вновь снилась печальная Белая Дама у ручья, и он хотел с ней заговорить, но не находил слов.

Мама зашла проведать его один раз. Постояла пару минут, пожелала выздоровления и тотчас вышла.

Даже не коснулась.

Но Элрик не заплакал. Он твердо решил той ночью, что стал совсем взрослый и больше плакать не будет. Никогда.

******

Выздоровев, Элрик часто стал уходить в лес, через долину, и сидел там, пока совсем не замерзнет или до темна. Бывало, рисовал, бывало, сам себе сочинял сказки. Он как раз сочинял одну такую — про великого воина (маленький мальчик с большущим — вот такенным! — клеймором) и не менее великого дракона-без-чешуи, когда из леса послышался треск.