Новая эпоха. От конца Викторианской эпохи до начала третьего тысячелетия

После конференции премьер-министр еще раз встретился с Гитлером наедине и на этой встрече предложил канцлеру подписать декларацию, где Германия подтверждала свою «приверженность методу консультаций… в случае возникновения любых других вопросов, касающихся двух наших государств», и где Мюнхенское соглашение объявлялось «символом желания двух народов никогда больше не вступать в войну». Гитлер с восторгом подписал документ, и Чемберлен, сходя с трапа самолета в Англии, размахивал договором в воздухе в знак победы. «Урегулирование чехословацкого вопроса, – сказал он, – это всего лишь прелюдия к более широкому урегулированию, благодаря которому Европа сможет обрести мир». Чуть позже вечером этого дня он, еще более открыто торжествуя, сказал: «Из Германии на Даунинг-стрит с честью вернулся мир. Я верю, что на наши годы этого мира хватит».

Многие газеты вторили триумфальным лозунгам главы кабинета, а англичане в большинстве своем с облегчением выдохнули. «Царит общее мнение, – писал один священнослужитель, – что премьер-министр спас цивилизацию… Никого особо не волнует, чья сторона взяла верх. Народ волнует лишь то, что войны не будет… Благодарение Богу». Во всех кондитерских бойко шла торговля сахарными зонтиками: Чемберлен, повсюду носивший с собой зонт, стал национальным героем.

Однако вскоре в парламенте зазвучали голоса несогласных. Эттли сокрушался, что демократическую европейскую страну «предали и сдали на милость безжалостного деспотизма», а Черчилль охарактеризовал сделку как «полное и неоспоримое поражение». Он предрекал, что Гитлер теперь с триумфом проследует «вниз по долине Дуная до Черного моря» без «единого выстрела» и что в ближайшем будущем Британия будет принуждена признать себя «в подчинении у Германии». Вернувшись домой после одной из таких парламентских дискуссий, Гарольд Николсон записал в дневник, что ложится спать, «размышляя о закате и падении Британской империи».

* * *

Может статься, Чемберлен не так уж искренне разделял ту риторику, которую использовал после возвращения из Мюнхена. Зимой 1938/39 года он утверждал, что подписал соглашение только ради выигрыша времени на перевооружение. Теперь его администрация работала над созданием армии, способной вести войну на континенте, и вкладывалась в Королевские воздушные силы. В самой Англии разрабатывали подробные планы эвакуации крупных городов и продолжали раздавать противогазы. По краям жилых улиц складировали мешки с песком, в качестве подготовки к воздушным налетам во всей стране проводились испытания «затемнения». Народ наблюдал за всеми этими процессами со смесью тревоги и недоверия. Как можно было дойти до такого всего через два десятилетия после кровавой бойни на Западном фронте?

После Мюнхена мир стремительно скатывался к войне. Через несколько дней после конференции Гитлер, одним глазом посматривая на вольный город Данциг, объявил о своем намерении устроить судьбу всего «остального германского населения», пока еще не включенного в состав Отечества. Затем он продемонстрировал веру в свою полную безнаказанность, устроив еврейский погром, предвещающий будущий геноцид. В Австрии, Судетах и самой Германии головорезы-нацисты убили сотни немецких граждан-евреев, разрушили их дома, лавки, школы и синагоги. Многочисленные репортажи о побоище вызвали бурю возмущения в Британии, но не заставили правительство тут же поменять курс внешней политики.

В январе 1939 года Франко при помощи Германии и Италии окончательно разгромил республику. Фашистские силы одолели очередной демократический режим в Европе, а Британия не хотела или не могла предотвратить такой поворот событий. В попытке улучшить отношения с Италией Чемберлен через несколько недель признал франкистское правительство и пустился в дальнейшие переговоры с Муссолини в Риме. Эти встречи убедили премьер-министра в «добрых намерениях» и «благонадежности» фашистов, тогда как итальянцы увидели лишь слабость Британии. Совершенно не впечатленный, Муссолини отверг все ухаживания Чемберлена и продолжил сближение с Гитлером, превратив итало-германскую политическую ось в милитаристский «Стальной пакт».

Гитлер меж тем подстегивал внутренние раздоры на территории, оставшейся от Чехословакии. В начале 1939-го искалеченное государство распалось, и западная половина отошла Германии, а восточная стала независимой Словакией. Аннексировав Чехию, Гитлер не только нарушил подписанный им в Мюнхене договор, но, включив ненемецкий народ в рейх, также совершил акт, противоречивший всем его предыдущим декларациям относительно внешней политики. Очевидно, его экспансионистские амбиции не имели границ, а у его политики не было никакой рациональной подоплеки.