Новая имперская история Северной Евразии. Часть I

В 1019 году политический кризис был преодолен, Ярослав окончательно утвердился на великокняжеском престоле в Киеве и правил до своей смерти в 1054 году — как бы повторяя 35-летнее правление своего отца, последовавшее за братоубийственной войной. Какова бы ни была действительная роль Ярослава в гибели братьев-соперников, он постарался сделать так, чтобы вся ответственность за их убийство — крайне предосудительное с точки зрения недавно установившейся христианской морали — легла на Святополка «Окаянного». Сам же Ярослав получил прозвище «Мудрый». Не в последнюю очередь этот лестный эпитет объяснялся тем, что при Ярославе произошла кодификация норм обычного права в свод, известный как «Правда Рѹськая». Подобно тому, как князь Владимир взял на себя роль крестителя Рѹськой земли, заложив основы ее культурного единства, князь Ярослав стал законодателем, распространяющим единые правовые нормы на всей ее территории. «Правду Рѹськую» обычно сравнивают с аналогичными «варварскими правдами» средневековых франкских королевств, принятых столетиями раньше, но есть и существенное отличие: кодификация обычного права произошла в «многоплеменной» Рѹськой земле. Поэтому унификация разнообразия местных «племенных» норм являлась важным элементом развития именно государственных институтов.

На время правления Ярослава — как и на период княжения его отца Владимира — сложносоставная политическая система Рѹськой земли консолидировалась и внешне напоминала единое и даже централизованное государство. Помимо кодификации законов, сбора налогов в пользу великого князя, олицетворявшего высшую ступень власти — если не саму «центральную власть» (местные князья отправляли две трети собранного в их землях в Киев), была предпринята чеканка собственной монеты. Причем, судя по всему, выпуск собственных денег имел исключительно политический смысл декларации суверенитета. Изготовленные монеты исчислялись сотнями, что заведомо делало их экономическое значение средства платежа в обширной Рѹськой земле ничтожным (хотя они и были выпущены в реальное обращение). Почти все известные монеты были отчеканены в краткий промежуток в конце Х — начале XI века, в эпоху формирования политического наследия Владимира Святославича и борьбы за него. Первой монетой был «златник» (золотник) самого князя Владимира — золотая монета, созданная по модели золотых солидов Византийской империи (см.). Отчеканено их было немного и, как полагают нумизматы, выпуск их продолжался не более года−двух. Помимо златника, при Владимире чеканился немногочисленным тиражом «сребреник» (серебряник). Около 1015 года (года смерти Владимира) свои серебреники отчеканили соперничавшие за отцовское наследие Святополк — в Киеве, и Ярослав (Мудрый) — в Новгороде, что выглядит как демонстративная декларация притязаний на власть (см.). (Примечательно, что монеты Ярослава поражают совершенством по сравнению с чеканом отца и брата.) После этого чеканка монеты в Рѹськой земле прекращается на столетия. Характерным исключением являются лишь имевшие только местное хождение серебряники Тмутараканского княжества (на Таманском полуострове), отчеканенные в 1070-х гг. князем-изгоем Олегом Святославичем, об отчаянных попытках которого получить собственное княжение речь пойдет ниже.

Однако консолидация власти в руках старшего в роду князя и даже такой атрибут суверенитета правителя, как чеканка монеты, сами по себе еще не являлись свидетельством институциализации государственности. Так, как раз одновременно с выпуском собственных монет в начале XI в. в Рѹськой земле вместо единой устанавливаются две различные денежно-весовые системы — северная и южная, лишний раз подтверждая, что «общее» пространство (в данном случае экономическое) вовсе не обязательно является «единым». Точно так же даже во время правления Ярослава никуда не исчезал внутренний структурный плюрализм политической системы, основанный на конкуренции рода-сословия Рюриковичей за княжеские столы, и дуализм власти князя и городской общины (вече). Устранив братьев-конкурентов, победивший великий князь назначал на местные княжеские столы своих сыновей, закладывая основы новой вспышки конкурентной борьбы после его смерти, когда князья взрослели и становились самостоятельными политическими деятелями.