Новая имперская история Северной Евразии. Часть I

Ограничение политического процесса в новых территориальных рамках поначалу просто воспроизводило логику «большой» политики на местном уровне. Старший правитель функционально начинал играть роль великого князя, и за его престол соперничали многочисленные представители местной княжеской династии. Младшие родственники-князья все так же перемещались из одного второстепенного города в другой в надежде в конце концов занять главный «отчий» престол, который в местных масштабах начинает играть роль «великокняжеского». Поэтому неудивительно, что к середине XII века наряду с «главным» — и прежде единственным — киевским великим князем великие князья появились во Владимире (новом центре Суздальской земли, изначально входившей в долю Владимира Мономаха), Чернигове и Рязани (разделившееся наследство мятежных Святославичей), а также в Галиче, объединившем Волынь и Червоную Русь.

Выделение отдельных территорий Рѹськой земли в «уделы» (наследственные доли) нескольких княжеских династий при сохранении прежних принципов получения власти само по себе не делало политическую систему более устойчивой. В зависимости от политических дарований местных князей, численности претендентов на престол в одном поколении, исхода войн с соседями или взаимоотношений с городскими общинами местная политическая система могла консолидироваться (как вся Рѹськая земля при Ярославе Мудром или объединившиеся в Галицко-Волынское княжество западные земли), а могла и продолжить деление в результате нарастания внутренних конфликтов (как в случае с уделом Святославичей, распавшимся на два отдельных великих княжества). Само по себе решение Любеческого съезда князей не изменило политическую систему Рѹськой земли: она не стала в одночасье ни более «раздробленной», чем была, ни более стабильной в отдельных своих областях (см. карту). По-прежнему власть осуществлялась представителем рода-сословия князей Рюриковичей, чьи права на престол подтверждались очередностью родства и, не в меньшей степени, способностью опередить конкурентов политически или военным путем, а также поддержкой городской общины.

Однако формальное разграничение Рѹськой земли на области под управлением отдельных семей Рюриковичей создало условия для реализации разных — из числа многих возможных — сценариев дальнейшей эволюции политической системы, причем одновременно: в одном краю последовательно реализовывался один сценарий, а в соседнем — другой. Именно эта «политическая специализация», прежде нивелировавшаяся постоянным перемещением князей по всей Рѹськой земле, создала предпосылки для разделения общего политического пространства на отдельные политические системы.

Так, в Новгородской земле к середине XII века дуализм княжеской власти и авторитета городской общины решается в пользу общины. Вече превращается из экстраординарного собрания горожан в регулярный орган власти, избирающий чиновников администрации: посадника (городского голову) и тысяцких, а приглашаемый князь в основном сосредоточивает в своих руках гражданский суд и военное дело. Историки называют установившийся в Новгородской земле порядок «боярской республикой», поскольку реальная власть принадлежала выборным органам, при этом особым влиянием пользовались представители местных наиболее знатных и богатых родов (бояре). Становление Новгородской республики после 1136 г. (когда горожане изгнали внука Владимира Мономаха — Всеволода Мстилавича, потерявшего доверие и уважение новгородцев) напрямую связано с ослаблением политической роли Киева. Традиционно новгородский княжеский стол занимал наиболее вероятный кандидат на киевское великое княжение, и после Любеческого съезда Новгород остался в сфере ответственности Киевского князя. Однако превращение киевского великого князя в «первого среди равных» (притом, что и его первенство все чаще начинало ставиться под вопрос) и сокращение его военной мощи сделало крайне трудным контроль над Новгородом, удаленным на расстояние в 1200 км. Прежде все князья Рѹськой земли были заинтересованы в сохранении княжеской «вакансии» в Новгороде. Теперь же киевский князь мог рассчитывать только на свой авторитет — как выяснилось, недостаточный.