Новая имперская история Северной Евразии. Часть I

Противоположный пример являли северо-восточные земли, где княжеская власть смогла подавить сопротивление городских общин и принять наиболее авторитарные формы. Вероятно, об этом мечтали все князья, но в старых городах, возникших на месте племенных общинных центров — Чернигове или Смоленске, не говоря уже о Новгороде или Киеве, — авторитет городской общины был очень силен. Северо-восток был малонаселенным лесным краем, большей частью племенной территорией мери, которая колонизовалась пришлым славянским населением. Древнейшим городом был Ростов с одной из старейших епархий Рѹськой земли, учрежденной еще в 991 г. Однако остальные города были основаны сравнительно поздно: Суздаль впервые упоминается в летописи под 1024 годом, Владимир был заложен Владимиром Мономахом в 1108 г. (по крайней мере, в современном смысле «города», а не укрепленного гарнизона), пограничный городок Москва на землях вятичей впервые упоминается под 1147 г. Тем примечательнее, что правивший краем князь Юрий Долгорукий (сын Владимира Мономаха) перенес в 1125 г. свою столицу из древнего Ростова в Суздаль, которому едва исполнилось сто лет. В 1157 г. его сын и наследник Андрей Боголюбский вновь переносит столицу — во Владимир, которому не было тогда и полувека. Все неудобства переезда княжеского двора, все дальше на юг, ближе к «дикому полю», и необходимость приведения все меньших по размеру городов в соответствие с новым столичным статусом компенсировались одним преимуществом: городская община в каждой новой столице была моложе и слабее, чем в предыдущей. Уже Владимир был заложен князем, а потому не мог противопоставлять себя княжеской власти так, как делали города, возникшие на основе прежних племенных центров. Москва же с самого своего основания развивалась уже в условиях сложившейся монополии князей на власть, и когда она стала столицей удельного княжества в XIII в., а позже — и всего бывшего Владимирского княжества, городская община Москвы самостоятельным политическим фактором не являлась. Впрочем, усиление княжеской власти само по себе вовсе не означало консолидации государственности: в отличие от республиканской Новгородской земли, которая только расширяла свою территорию, северо-восточные земли демонстрировали мощные центробежные тенденции, в них постоянно нарастало внутреннее дробление.

Смоленское княжество, несмотря на старинную городскую общину, в которой активную роль играло купечество (подобно Новгороду), — а может быть, как раз благодаря ей — стало образцом преемственности княжеской власти, как она виделась участникам Любеческого съезда. Княжество отличалось большей внутренней стабильностью в XII−XIII вв., чем многие соседи, не дробилось на уделы, и власть передавалась напрямую от отца к сыну на протяжении многих поколений. При этом Смоленские князья вели активную внешнюю политику в интересах безопасности и торговых нужд княжества. Поэтому можно предположить, что в Смоленске удалось интуитивно найти взаимовыгодное разделение полномочий между княжеской властью и местными общинными лидерами, по образцу более радикального новгородского сценария (князья не слишком вмешиваются в дела самоуправления), и сохранять достигнутое равновесие много десятилетий.

…Оборотной стороной территориального разделения Рѹськой земли между династиями Рюриковичей парадоксальным образом стало сплочение этого рода-сословия князей. Как и в прежние времена, князья представляли собой внешнюю силу по отношению к городской общине, только теперь они перемещались с престола на престол на более ограниченной территории, что в перспективе должно было способствовать установлению более тесных связей с местной знатью. Немедленным же результатом размежевания стало изменение брачной политики в княжеской среде: представители разных династий Рюриковичей начали систематически вступать в брак друг с другом, в то время как прежде супруги выбирались за пределами Рѹськой земли.

Так, матерью Ярослава Мудрого (одной из жен Владимира Святославича) была полоцкая княжна, представительница другого варяжского рода Рагнеда. Сам Ярослав в 1019 г., после победы в борьбе за киевский великокняжеский престол, женился на Ингегерде, дочери короля Швеции Олава Шётконунга. Его старшие сыновья — члены «триумвирата Ярославичей» — женились на сестре польского короля Казимира I (Изяслав), австрийской принцессе, дочери графа Леопольда (Святослав), и дочери византийского императора Константина IX Мономаха (Всеволод). Дочери же вышли замуж за норвежского короля Харальда Сурового (Елизавета), венгерского короля Андраша I (Анастасия) и французского короля Генриха I (Анна). То же мы видим и в следующем поколении — детей «триумвиров»: Владимир Мономах был женат на внебрачной дочери английского короля Гарольда II, а после, вероятно, на византийке, его соперник Олег Святославич был женат первым браком на византийской патрицианке, а вторым — на дочери половецкого хана. Святополк Изяславич также был женат дважды: первый раз, вероятно, на дочери чешского князя, а второй — на дочери половецкого хана.