Новая имперская история Северной Евразии. Часть II

Ее слова звучат заочным ответом Монтескье, который не верил в возможность правильного управления империями из-за их протяженности и удаленности от центра власти. Реализуя принцип установления единых общих правил, в рамках которых возможно разнообразие личного выбора, эта реформа Екатерины не просто унифицировала деление территории, но окончательно вводила современное государство в Российской империи. Фактически, каждое «наместничество» получало собственное правительство, весьма разветвленное: в его ведении был общественный порядок, хозяйственная деятельность, сбор налогов, «общественное призрение» (забота о нетрудоспособных членах общества), образование и суд. Наместник буквально являлся воплощением верховной государственной власти «на местах»: он назначался императрицей и по статусу приравнивался к сенаторам. Уездная администрация подчинялась губернской (наместнику), но избиралась дворянством. Таким образом, прежнее «типовое» камералистское государство приспосабливалось к условиям империи: каждое наместничество (губерния) являлось как бы «нормальной монархией» среднего размера, но встроенной в общее политическое и юридическое пространство под контролем имперских властей (императрицы и сената). Эти «монархии», возглавляемые назначаемыми наместниками (т.е. буквально «вице-королями»), управлялись «сверху» (из Санкт-Петербурга) на условиях централизма и авторитаризма. Однако от уровня губернского города и дальше «вниз» органы власти приобретали коллегиальный и даже выборный характер. Глава администрации назначался, но работал вместе с выборными органами власти. В той же логике выстраивалась и судебная система, которую по «Учреждению» 1775 года впервые попытались отделить от исполнительной власти, приблизить к населению и даже разделить уголовное и гражданское судопроизводство. Местные суды были полностью выборными — и в уездах, и в городах. Суды второй инстанции включали назначаемого председателя суда и избираемых заседателей. Высшей судебной инстанцией являлся уже имперский Сенат, которому наконец-то было найдено место в архитектуре имперской государственности. Опубликованный в 1782 г. «Устав о благочинии» подробнейшим образом регламентировал структуру и компетенции фактически заново создававшейся полиции — причем именно как «местной» службы, подчинявшейся коллегиальному органу на уровне губернии, а не Санкт-Петербургу. «Устав» разбивал город на части и кварталы в ведении отдельных полицейских чинов, а также распределял правонарушения на те, что наказывались полицией, и те, что после полицейского следствия разбирались в судах.

Таким образом, для «рядовых граждан» (нескольких категорий лично свободных людей, признававшихся законодательством), «снизу», органы власти представали избираемыми и коллегиальными; с точки же зрения Санкт-Петербурга, «сверху», государство выглядело жестко администрируемым и централизованным. Согласование двух разных принципов государственности происходило в звене «наместничество (губерния) — уезд», что позволяло гибко приспосабливаться к местным условиям и допускать элементы представительного правления при сохранении управляемости обширной империей. По крайней мере, в этом заключался замысел детально проработанной реформы государственного управления 1775 года.

Ключевое значение имело то, кого в новой системе имперской государственности признавали «гражданами». Новые органы управления и новые суды были основаны на сословном принципе: только равные по статусу могли выбирать себе органы власти и судей. Судя по всему, вторым уроком, который Екатерина извлекла из опыта Уложенной Комиссии, стал вывод о необходимости законодательного оформления основных категорий «граждан» будущего имперского государства. Как показали выборы в Комиссию, в масштабах страны не существовало единых групп интересов, что, с точки зрения политической философии Монтескье, заведомо обрекало «законодательную ассамблею» на недееспособность. Монтескье считал разделение общества на сословия и классы таким же ключевым условием правильного социально-политического устройства, как и разделение властей — все равно, в монархии или республике:

Монархическое правление имеет одно большое преимущество перед деспотическим. Так как самая природа этого правления требует наличия нескольких сословий, на которые опирается власть государя, то благодаря этому государство получает большую устойчивость; его строй оказывается более прочным, а личность правителей — в большей безопасности.

…Итак, разделение на классы населения, имеющего право голоса, составляет основной закон республики.