Новая Луна

— Тебе повезло, — говорит Жоржи. — Повезло, что она у тебя есть.

— Знаю. И я буду за ней присматривать, защищать ее, я буду тем, кто сидит рядом с нею и держит ее за руку.

— Ты ее любишь?

Лукас садится. В его глазах гнев, и на миг Жоржи пугается.

— Я всегда ее любил.

— Не стоило мне спрашивать.

— Стоило. Никто никогда не спрашивал. Я каждую неделю навещаю свою мамайн, и никому даже в голову не пришло спросить меня, делаю ли я это из чувства долга или из любви? Это Рафа у нас дарит всем любовь. А Лукас Корта? Мрачный тип. Интриган. Мой мальчик Лукасинью для меня все. Он чудо, сокровище. Но когда я с ним разговариваю, то не могу этого сказать. Выходит неправильно. Слова застревают в горле. Почему таким, как Рафа, в нашем мире это дается так легко?

Лукас садится на край кровати. Комната такая маленькая, что его голые ноги оказываются в гостиной.

— По крайней мере позволь мне снять для тебя достойное жилье в Царице.

— Ладно.

— Ты слишком быстро на это согласился.

— Я музыкант. Мы никогда не отказываемся от бесплатного жилья.

— Мне бы хотелось приехать и послушать тебя. Когда-нибудь.

— Когда-нибудь. Еще рано. Если ты не против.

— Я так и сделаю.

Жоржи тянет Лукаса на постель, и Лукас сворачивается рядом с ним, животом к спине, невинный и ненадолго освободившийся от прошлого и будущего, от истории и ответственности.

— Спой мне что-нибудь, — шепчет Лукас. — Спой мне «Aquas de Marco».

Шеф-повар Марин Олмстед болен. Шеф-повар Марин Олмстед не болен. Профессия шеф-повара — самое нездоровое ремесло. Трудятся они до упаду, их рабочие места тесные, неблагоприятные, полные паров и дыма. Они серийные насильники собственных тел. Но они никогда не берут выходной. Шеф-повар не болеет. Когда Марин Олмстед просит Ариэль вместо него доложить Орлу Луны о заседании Павильона Белого Зайца, потому что он болен, Ариэль Корта чувствует неуклюжую ложь. Джонатон Кайод хочет с ней переговорить.

Охрана начинает осторожно следить за ней в тот момент, когда Бейжафлор вызывает моту к Орлиному Гнезду. Ариэль и Марину тщательно сканируют и проверяют еще до того, как такси цепляется к подъемнику и забирается по юго-западной стене хаба Антарес. Элегантная женщина-дворецкий в жилете болеро и шляпе любезно просит Ариэль следовать за нею вверх, через террасированные сады.

Орел Луны пьет чай в Оранжевом павильоне. Его Орлиное Гнездо — совокупность беседок и бельведеров, расположенных посреди многоярусных садов и обставленных в соответствии с каким-то цветом. Оранжевый павильон находится на краю рощицы аккуратных цитрусовых деревьев: апельсинов, кумкватов, бергамотов, уменьшенных до человеческих масштабов генетиками АКА. Вид открывается сногсшибательный: Гнездо располагается на полпути до центральной Ротонды, где встречаются обиталища квадры Антареса, достаточно высоко для панорамы и достаточно низко для аристократичности. У Ариэль перехватывает дыхание. Все равно что стоять на краю вечности. Квадра Антареса отстает от квадры Водолея на восемь часов, и солнечная линия здесь пробуждается, озаряя золотым светом всю протяженность пяти проспектов. В утренних сумерках светятся огни, похожие на звездную пыль. Это зрелище, принадлежащее одному Орлу, и вот Орел перед нею.

— Советник Корта. — Джонатон Кайод срывает бергамот. Вонзает ногти в зеленую кожицу, выпуская брызги ароматного масла. — Понюхайте.

Ариэль наклоняется к фрукту.

— Неописуемо.

— О да, описать невозможно, не так ли? Ощущения и эмоции невозможно выразить, не прибегая к терминам, которые описывают их же. — Он выбрасывает фрукт. Ариэль не видит, куда тот упал. Возможно, за край. — Прошу.

Орел указывает на маленький павильон с куполообразной крышей на самом краю центральной ротонды, где места хватает лишь для низкого столика и двух скамеек. Ариэль расправляет свои многослойные нижние юбки. Сегодня на ней платье от Диора с порхающей юбкой солнце-клеш и узкой талией; его вопиющая женственность — намеренное жульничество. Дворецкая приносит мятный чай для Орла, превосходный сухой мартини для Ариэль. В некоторых квадрах каждый час подходит для коктейлей. Ариэль раздвигает свой вейпер.

— Не возражаете?

— Чувствуйте себя как дома.

Небо уже оживилось; кабинки фуникулеров снуют через каньон; велосипеды и скутеры проносятся по эстакадам; далеко в вышине, в бедной части города, Ариэль может разглядеть фигуры, бегущие по веревочным мостам. Дроны и флаеры шныряют в золотом пространстве.

— Приношу свои искренние извинения за то, что не сумел попасть на день рождения вашей матушки. Миру будет не хватать ее в качестве главы «Корта Элиу».

— Моя мама держалась в стороне от мира, так что очень сомневаюсь, что Гапшап будет плакать по ней.

— Вы не такая, — замечает Джонатон Кайод. Ариэль впервые чувствует его физическую массу: он родился на Земле, сохранил вес и мышцы. Он ее немного пугает.

— Ну так скажите, чего вы хотите, — говорит Ариэль. — Чего вы хотите на самом деле.

Улыбка Джонатона Кайода могла бы ослепить целый мир. Он откладывает в сторону свой стакан с чаем и хлопает в ладоши от удовольствия.

— Вы такая прямолинейная! Я хочу свадьбу.