Новая повесть о великой войне

– Как же так, не уделялось, – говорили многие фронтовики, когда на любых учениях – если красные наступают, то синие обороняются и наоборот. И второй вопрос, как на эти уставные положения реагировал тот или иной военачальник, увлеченный идеей если не «Упреждающего удара» то, по крайней мере «Контр блицкрига», которым сильно увлекался командующий ЗапВО Д.Г. Павлов. Он и был сторонником этих идей и в теории расположении войск, и в военном мышлении. А этот характер мышления внедрялся в умы ещё в период Троцкого и Тухачевского.

– Павлов, отстаивал сосредоточение войск в «Белостокском выступе», невзирая на замечания Г.К. Жукова и И.В. Сталина, после прошедших игр на картах, имитировавших германское нападение, в период июня 1941 года. Это расположение задумал ещё Гамарник вместе с Тухачевским и Якиром. А, они были основными сторонниками и разработчиками плана «Упреждающего удара», или так называемого «Плана поражения». И Павлов Д.Г., правда, исходя из других целей, но думал так или иначе, в случае начала войны осуществить свои задумки, которые хоть и бессознательно, но вполне соответствовали так называемому «Плану поражения» Тухачевского. Этот план, своим сосредоточением войск, осуществлял его последователь, шефствовавший над этим округом как заместитель наркома обороны Я.Б. Гамарник. И генерал Павлов ни как не думал исправлять, создавшееся положение, а если и думал, то исправлял его в незначительной мере. А вот как охарактеризовал эти тенденции фельдмаршал Кейтель:

– Главное командование сухопутных сил Германии приветствовало решение Советского Союза о стягивании вооруженных сил в районе Белостока и Львова. Это соответствовало немецкому плану окружения советских войск и способствовало бы пропаганде неизбежности нападения на Россию.

Эту идею поддерживали если не прямые агенты Германии в СССР, как Тухачевский и Гамарник, как считают многие исследователи, то агенты влияния, симпатизировавшие Германской военной машине. И такое мышление было даже не в каких-то агентурных кругах, а и в преданных Советской власти людях. Эта идея привлекала своей кажущейся простотой и кажущейся доступностью, без анализа всех последующих событий и всех факторов влияющих на процесс ведения войны. Однако показания ряда участников группы Тухачевского, уже на следствии и суде, доказывают об их прямой связи с германским командованием и германской разведкой. А некоторые из остальных военных деятелей, типа Д.Г. Павлова, уже подсознательно, либо, по меньшей мере, вследствие военного консерватизма, шли за их концепциями. Такое расположение войск в Белостокском выступе и в районе Львова, хоть и имело отрицательный характер. Однако, в виду того, что они представляли незначительную часть войск, расположенных в первой линии обороны границы, это нельзя абсолютизировать и выдвигать, как основную причину, определившую отрицательный характер факторов влиявших на ход событий, что делали некоторые исследователи.

Конечно, многие критики могут меня упрекнуть в необоснованности обвинений в адрес Тухачевского. Но если принять во внимание данные, которые приводит Альберт Шпеер – министр военной промышленности Германии; и не потому, что он был министр, а потому, что он был близкий друг и консультант Гитлера и присутствовал на его многочисленных застольях семейного характера. Кроме того, он написал свои воспоминания с достаточной для немецкого характера мышления, точностью и пунктуальностью. Это он говорил, когда уже вышел из тюрьмы, отсидев свой срок, как один из главных военных преступников Германии, когда ему, что-либо скрывать, или юлить не было никакого смысла. А он говорил, что Гитлер вначале считал, что дело Тухачевского во многом надумано, а его связи с германским генералитетом выдвигались, чтобы опорочить этот самый Генералитет. Но после покушения на Гитлера, когда Кальтенбруннер перевернул всю документацию генерального штаба, он убедился в наличии таких связей направленных на смену политического руководства, как в Германии, так и в СССР.