Новая структурная трансформация публичной сферы и делиберативная политика

В сущности, между коммуникативной формой обсуждения и взаимным уважением участников существует тесная связь. Джон Ролз считает взаимное уважение, которого требует публичное использование разума, политической добродетелью. Это уважение обращено к личности другого, которую следует признать равноправным гражданином; в контексте публичного использования разума уважение распространяется на готовность обосновать свои политические взгляды перед другим, то есть вступить с ним в дискуссию. Разумеется, это лишь необходимое условие для следующего ожидаемого шага – принятия в ходе обсуждения точки зрения другого и попытки поставить себя на его место. Это социальное когнитивное действие неактуально для дискурса, в котором утверждаются факты и все сводится исключительно к оценке самих аргументов. Но в практических дискуссиях спорят об интересах, относительный вес которых можно оценить только с точки зрения жизненного мира другого. Это взаимное принятие перспектив, необходимое для рассмотрения конфликта с точки зрения справедливости, имеет чисто познавательную функцию, самое же трудное – согласиться участвовать в этом напряженном диалоге, преодолевающем большие культурные расстояния. Этот мотивационный барьер объясняет упорство конфликтов, о которых вы говорите, – но также и тот факт, что эмпирические и теоретические проблемы в целом удается разрешать полюбовно куда чаще, чем практические конфликты.

Провокационный вопрос: считаете ли вы, что распрощались с критической теорией в «Фактичности и значимости»?98 В этой книге упор сделан на функционирование либерально-демократического государства, хотя это государство также и либерально-капиталистическое.

В своих теоретических изысканиях я по-прежнему чувствую себя обязанным традиции, заложенной Максом Хоркхаймером и, конечно, моим учителем Теодором В. Адорно. Мышление старшего поколения критических теоретиков, изгнанного из Германии, в сущности сформировалось под влиянием опыта фашизма и сталинизма. Только после Второй мировой войны попытки укротить капитализм с помощью государства всеобщего благосостояния временно возобладали в небольшом регионе нашего мира. Эти десятилетия, которые в ретроспективе выглядят скорее позолоченными, – Эрик Хобсбаум полуиронично говорил о «золотом веке», – по крайней мере, показали, чего может достичь взвешенное взаимодействие двух элементов – правового государства и демократии, а именно политическое использование высокопродуктивной экономической системы для реализации нормативного содержания конституционной демократии. В книге «Фактичность и значимость» я попытался реконструировать это содержание. Либеральные права не падают с неба. Во-первых, граждане, которые на равных участвуют в демократическом формировании воли, должны осознавать себя авторами прав, которые они предоставляют друг другу как члены ассоциации свободных и равных. В свете этой реконструкции становится очевидной эрозия демократии, прогрессирующая с тех пор, как политика в большей или меньшей степени уступила место рынку. С этой точки зрения теория демократии и критика капитализма – союзники. Не я придумал термин «постдемократия». Но он хорошо отражает политические итоги социальных последствий глобально внедряемой неолиберальной политики.

Что означает «делиберативная демократия»? Возражения и ошибочные интерпретации

Современная демократия принципиально отличается от своих античных предшественниц прежде всего тем, что она является политическим сообществом, основанным на современном праве, которое предоставляет гражданам равные субъективные права. Кроме того, она возникла в крупных государствах и от мелкомасштабной греческой модели ее отличает в первую очередь представительный характер, поскольку политическая воля граждан здесь может осуществляться только опосредованно, то есть через всеобщие выборы. В нашем контексте важно, что условие совместного волеизъявления может быть выполнено исключительно в инклюзивной публичной сфере. Только в том случае, если процедура выборов опирается на участие граждан в преимущественно анонимной, но общей массовой коммуникации, принимаемые ими решения можно квалифицировать в двух отношениях: они принимаются каждым индивидуально и независимо в результате общего волеизъявления. Публичная коммуникация образует необходимое связующее звено между политической автономией индивида и общим формированием политической воли всех граждан.