Новейшая история еврейского народа. От французской революции до наших дней. Том 1

Горечь бессилия слышится в этих словах. Слабы еще были пионеры просвещения среди косных масс галицийского еврейства, преклонявшихся перед своими вождями, учителями явной и тайной Торы, раввинами и цадиками. Раввинизм еще властвовал в Богемии, Моравии и Венгрии, где в больших общинах действовали выдающиеся его представители, столпы строгого правоверия (Иехезкель Ландау и его преемники в Праге, моравский областной раввин Мардохай Беннет в Никольсбурге, Моисей Софер в Пресбурге и др.). Среди талмудистов иногда появлялись люди, признававшие пользу светских наук, но и они боялись «просвещения», то есть влияния этих наук на религиозные убеждения. Так, уроженец Литвы, живший потом в Галиции и Венгрии, Пинхас Илия Гурвиц, напечатал в Брюнне в 1797 г. популярную энциклопедию естественных наук («Сефер га’брит», второе дополненное издание в Жолкиеве, 1807), но счел долгом в виде противоядия прибавить к своей книге вторую часть, где доказывал вред философии и спасительное действие раввинской традиции и мистической каббалы. Никольсбургский талмудиет Авраам Требич, осмелившийся написать краткую «Хронику войн, происходивших в Австрии, Пруссии, Франции и Англии от 1741 до 1801 года, с присовокуплением происшествий в еврейской жизни» («Корот га’иттим», Брюнн, 1801), счел нужным оправдываться в предисловии в том, что он «отвернулся от божественной Торы и занялся суетными делами сего мира»: ведь и прежние хронисты, как авторы «Иосиппон», «Цемах Давид» или «Шеерит Израель», были благочестивыми людьми и не видели ничего дурного в составлении летописей. Окаменелый раввинизм еще допускал некоторую терпимость к светским наукам, при условии полного их подчинения религиозной традиции; но воинствующий хасидизм видел опасность в самом малейшем отвлечении ума в сторону познавания мира и природы, которые можно было созерцать только в волшебном свете учения Бешта и его преемников, святых цадиков.

В Галиции хасидизм с конца XVIII века захватывал все новые позиции и покорил себе почти все общины, кроме нескольких крупных цитаделей раввинизма (Львов, Краков, Броды). Цадики экзальтировали массу, одни своим «чудотворством», другие своим подвижничеством и святою жизнью. Старейший из галицийских цадиков Элимелех Лизенский оставил после себя группу выдающихся учеников, продолжавших его дело в разных местах. Развитая им теория культа цадиков имела огромный практический успех. Каждый заботится о себе, а цадик обо всех — таков был завет святого мужа, успокоивший души тысяч верующих. Хасид, борющийся за свое суще­ствование среди враждебного мира «гоим», теперь не одинок, не беззащитен: он имеет постоянного ходатая перед Богом, влиятельного посла в небесах. Нужно только душою прилепиться к цадику, безгранично в него верить — и спасение придет само собою. Спасение действительно приходило, если не реальное, то субъективное, в силу психологического закона, по которому сильная вера превращает в реальность то, во что страстно хочется верить. Близкий к народу, всем доступный и вместе с тем связанный с иными мирами, цадик утолял боль страждущих душ; он был духовником и исповедником простого человека, а в моменты всенародной опасности штурмовал небо своими молитвами. В последние два десятилетия XVIII века величайшею опасностью для слепой веры был ее противоположный полюс: просвещение, насильственно насаждавшееся правительством Иосифа II и его преемников при помощи таких еретиков, как Герц Гомберг. И тут цадик явился спасителем в беде. Народ создает в своей фантазии героя, святого мужа Лейба Сореса из Подолии, ученика «великого магида» из Межирича, и посылает его на борьбу с австрийским императором, насадителем безбожных школ. Чудом «кефицат гадерех» (преодоление пространства) Лейб Сорес, по народной легенде, скачет из Подолии или Галиции в Вену и невидимкой проникает в царский дворец. Тут он грозно требует от императора отмены декретов о школах и о наборе рекрутов, а когда тот не соглашается, бьет его и колет ножом; окружающие никого не видят и, когда император зовет на помощь, разбегаются в ужасе, думая, что их господин помешался и галлюцинирует. Должно же было случиться, что в 1790 г. одновременно умерли император и боровшийся с ним цадик, и тут создается легенда: между противниками произошла последняя схватка, кончившаяся по воле Божией смертью обоих. Еврейский Самсон погиб, но погубил и филистимлянина. Само собою разумеется, что последовавшее гораздо позже закрытие еврейских «нормальных» школ и смягчение рекрутчины были прямым следствием могущественной интервенции цадиков в наивысших сферах, перед престолом царя небесного.