Новейшая история еврейского народа. От французской революции до наших дней. Том 1

В Париж Наполеон вернулся в состоянии крайнего раздра­жения против евреев, с твердой решимостью повоевать с ними, не останавливаясь перед нарушением их равноправия. Он приказал Государственному совету (Conseil d’etat) немедленно обсудить этот вопрос. Докладчиком был назначен известный впоследствии кон­сервативный государственный деятель, граф Моле, тогда еще мо­лодой чиновник, приверженец наполеоновского режима, очень це­нимый императором. Когда Моле в своем докладе в секции Го­сударственного совета упомянул о необходимости подчинить евреев исключительным законам, либерально настроенные члены возмутились. Раздались голоса против реакционной попытки воесоздать для евреев старый порядок. В следующем полном заседании совета, состоявшемся под председательством императора (30 ап­реля 1806 г.), докладчиком выступил представитель либеральной оп­позиции Беньо (Beugnot); он произнес горячую речь против проекта ограничения евреев в правах, причем образно выразился, что всякая исключительная мера такого рода была бы «сражением, проигран­ным на поле справедливости». С оратором было согласно большинство собрания. Но людям закона возразил человек меча. В очень рез­кой речи Наполеон выразил свое презрение к тем «идеологам», ко­торые жертвуют действительностью ради абстракции», а действитель­ность представлялась ему в ужасном виде. «Правительство, — раз­драженно говорил Наполеон, — не может равнодушно видеть, как нация, униженная, опустившаяся, способная на всякие подлости, овладевает двумя прекрасными департаментами старого Эльзаса. Евреев нужно рассматривать как нацию, а не как секту: это — на­ция в нации... Их нельзя поставить в один разряд с протестантами или католиками; к ним нужно применять не гражданское право, а политическое, ибо они не граждане... Я хочу отнять у евреев, по крайней мере на известный срок, право брать в залог недвижи­мость. Целые деревни уже экспроприированы евреями: они заня­ли места прежних феодалов. Это сплошные стаи воронов... Мож­но было бы запретить им и торговлю, которую они пятнают рос­товщичеством, и признать недействительными их прежние сдел­ки, основанные на обмане». В заключение император открыл ис­точник своих сведений о евреях: жалобы христианских жителей Страсбурга и донесение местного префекта.

В соображениях Наполеона, освобожденных от случайных впечатлений, была система: революция дала евреям равноправие как религиозной группе или «секте» внутри французской нации; если же они составляют особую нацию, то к ним, как иностран­цам, применим не гражданский, а «политический» кодекс — опас­ный вывод, ибо политический кодекс Наполеона был в такой же мере плох, в какой его «Code civil» был хорош. На деле, однако, император отказался от последовательности, которая дала бы ему сомнительную славу гонителя евреев. Он спохватился, что в пре­дыдущем заседании Государственного совета он впал в тон юдо­фобской полемики, и поспешил исправить ошибку. В следующем заседании (7 мая) он отверг крайнее предложение докладчика: изгнать из страны еврейских странствующих торговцев и отдать ростовщиков под надзор судебных трибуналов. «Я далек от мысли, — говорил он, — сделать что-нибудь в ущерб моей славе, что могло бы вызвать осуждение потомства. Было бы слабостью гнать евреев, по проявлением силы будет исправить их». Под исправлением Наполеон подразумевал не только репрессии против вредных сторон еврейской торговли, но и коренное изменение общественного строя евреев. Высказав мысль, что «причиняемое евреями зло проистекает не от отдельных лиц, а из самой конституции этого народа», он тут же заявил о необходимости созвать в Париже еврейские «генеральные штаты». Представители подсудимого народа должны ответить, можно ли исправить дурную «конституцию» еврейства и подчинить ее государственной конституции, или евреи для гражданской жизни непригодны.

Результатом всех этих совещаний был императорский декрет 30 мая 1806 года, состоявший из двух частей. В одной повелевалось приостановить на один год исполнение судебных решений по всем искам еврейских кредиторов к крестьянам в департаментах Нижнего и Верхнего Рейна и в других «немецких» провинциях. Во второй части возвещалось, что к 15 июля 1806 года должно быть созвано в Париже «собрание лиц, исповедующих еврейскую религию и обитающих на французской территории», в числе не менее ста человек, назначаемых префектами из духовных и светеких представителей еврейских общин. Обе части декрета мотивированы во вступлении к нему желанием, с одной стороны, прийти на помощь земледельцам, которых закабаливают ростовщики, а с другой — оживить среди евреев чувства «гражданской морали, которые ослабели у очень значительной части их вследствие долтого пребывания в унизительном состоянии, которое мы, однако, не намерены ни поддерживать, ни возобновить».